посмотрела на него, и было видно, что она действительно не может найти слов.
— Я рад, что ты выздоравливаешь, — сказал Данила, пропустив ее вопрос. — Давай пить кофе!
— А, вот вы где! — Звонкий голосочек Рабдины зазвенел колокольчиком в дверном проеме. — А я тебе цветы принесла, гляди! — Она вытащила из-за спины букетик полевых цветов.
— Ой, ласточка моя, спасибо тебе! — растрогалась Эрика. — Ты такая у нас заботливая, что бы я без тебя делала!
— А ты что, уже выздоровела? — Рабдина кивнула на покинутую кровать.
— Ну почти. Еще немного полежу, и сможем, как прежде, весело проводить время.
Рабди радостно кивнула и пошла искать банку, чтобы поставить цветы.
— Будешь кофе? — Данила внес ароматно дымящийся планшер с крепким напитком.
— Нет, пожалуй, лучше посплю сейчас, еще не совсем бодро себя чувствую.
— Рабди, слышишь? Эрике сейчас надо будет поспать, а ты пойдешь домой и не будешь ее беспокоить, договорились? Зайдешь попозже, о’кей?
— О’кей, — нехотя согласилась Рабдина. По выражению ее лица было видно, что изначально у нее были совершенно другие планы. — Но пока ты здесь, я тоже посижу, и не вздумай от меня избавиться, ты здесь всю ночь был, а я только пришла!
— Никто не хочет от тебя избавляться, Рабди, сиди сколько хочешь, я всегда тебе рада, ты же знаешь. — Эрика прижала к себе девчушку, чувствуя, как сильно она по ней соскучилась за время своей болезни.
Когда они ушли, пообещав заглянуть в обед, Эрика с удовольствием встала под душ, а потом вернулась в кровать, так как в горизонтальном положении ей все еще было комфортнее, чем в вертикальном. Она легла, не раздеваясь, скрестив руки под головой, и прикрыла глаза, раздумывая о событиях последних дней, о том, что с ними случилось — с ней, с Данилой, — перелистывая страницы собственных мыслей и воспоминаний. Было такое ощущение, что лихорадка сняла какую-то пелену с ее мыслей, сделав их прозрачными для понимания. Так бывает после длинных туманных дней, пасмурных и унылых, заворачивающих реальность в плотное полотно серого покрывала. А когда погода проясняется, вдруг с удивлением обнаруживаешь вокруг уже забытые краски, лучи солнца, голубизну неба.
Эрика вспоминала отрывки разговоров с Данилой там, в Лагуане, его взгляды, жесты, намеки, постепенно ей стали припоминаться его смутно расслышанные слова о любви, которые перемешивались с видениями ее воспаленного мозга, его прикосновения, и, в конце концов, слова Тони… Они стучали маленьким молоточком прямо у нее в ушах. «Ты просто не хочешь видеть, что происходит вокруг тебя… Если ты застрянешь в прошлом, ты никогда не попадешь в море и не увидишь его красоты… Дай ему шанс…»
Но она еще не была готова к каким-либо близким отношениям, да и вообще она не считала себя достойной чего-то хорошего в личной жизни. Комплекс неполноценности в любви, страх перед тем, что она не справится, что ее сердце окажется неспособным дать взаимность в той степени, в какой любящие люди отдаются друг другу, страх вновь причинить боль другому человеку, все это душило ее, сковывая любые порывы. Как она могла дать шанс Даниле, такому милому и доброму, такому заботливому и нежному, как она могла дать ему повод любить себя, если не была уверена, что сможет сделать его счастливым? Любви не надо давать повод, чтобы она вспыхнула, прозвучало внутри нее. Да, это было правдой, вздохнула Эрика. Данила уже и так любит ее, хотя она не давала никаких надежд и обещаний. Он тоже нравился ей. Глубже она не позволяла себе копаться, опять-таки боясь потревожить глубины своего сердца, которое и без того все время ныло. Ее тянуло к нему. Ей становилось спокойно и тепло рядом с ним. Все возвращается на круги своя. Как бы она ни старалась избежать этого, она опять проживала ту же самую ситуацию, которая была у нее с Максом. Она опять пыталась отгородиться от человека, который всем сердцем тянулся к ней. Она вновь искала безопасности и избегала ответственности. Она вспомнила слова мудрого доктора Чана: «Если твои каналы любви забиты горем и переживанием, они никогда не смогут впустить любовь вновь. Ты должна очистить их, освободиться от вороха прошлого, и иногда, ты знаешь, мощный поток любви может помочь восстановить эти каналы, но ты не должна сопротивляться ей». Вот и Тони о том же говорил.
И еще она вспомнила притчу, рассказанную Чаном в одной из их неторопливых вечерних бесед. Один ученик спросил Мастера, сколько времени ему потребуется, чтобы осилить его учение.
— Десять лет, — ответил Учитель.
— А если я буду очень прилежным учеником и еще больше стараться, еще лучше учиться?
— Тогда двадцать лет, — ответил Мастер.
— А если я посвящу себя только учению, все силы отдам, тогда сколько времени понадобится?
— Тогда уйдет тридцать лет.
— Но, Учитель! Я тебя не понимаю, — разочарованно произнес ученик. — Каждый раз, когда я говорю, что буду учиться прилежнее, ты отвечаешь, что мне понадобится все больше и больше времени? Почему?
— Чем быстрее ты будешь бежать по одной дороге, тем больше вероятность, что пропустишь другие тропинки и даже обходные пути, — ответил Мастер.
«Не стоит торопиться с выводами и действиями, — решила для себя Эрика. — Не стоит обрекать себя на одиночество, боясь обжечься вновь. Не стоит искать сложности там, где их, возможно, и нет. Дважды не войдешь в одну и ту же реку». И даже если она оказалась опять на том же месте на берегу своей реки, это не значит, что река не поменялась. Это уже другая река, другая вода, другие чувства, другой шанс. Шанс для нее, Эрики, попытаться исправить свою жизнь. Может, у нее получится на этот раз? Она уже проделала немалый путь для того, чтобы по кирпичику построить свою жизнь заново. У ее нового дома уже есть стены, но, чтобы он ожил, в нем надо поселить людей. Она представила себя и Данилу сидящими у камина за чашкой чая, Рабдину, играющую на пушистом ковре… Рядом большая собака, притихшая у ног, уютно мерцающий огонь… Эта картина так живо нарисовалась в ее мозгу, что она улыбнулась своим мыслям, а ее фантазия полетела дальше, рисуя один за другим этюды счастья… Она так и уснула с улыбкой на губах, положив голову на изгиб своей руки….
Глава 8
— Ты сегодня как всегда придешь или пораньше?
Голос Данилы пробивался сквозь журчание воды в душе, и Эрика с трудом разбирала, что он говорит.
— Если ничего не случится, то пораньше, суббота все-таки! — крикнула она в ответ, старясь перекричать воду, и осеклась, вспомнив, что Рабдина еще спит сладким сном.
— Постарайся пораньше!
— Данила, я ничего не слышу, подожди, пока я выйду из душа! — Эрика выключила воду и просушила полотенцем волосы, которые уже заметно отросли после вынужденной стрижки после инцидента с повстанцами. Она накинула легкий халатик и вышла на балкон. — Что ты говорил, милый? — Она прижалась влажной прохладной щекой ко все еще сонному лицу Данилы, который только докуривал свою первую утреннюю сигарету.
— Говорю, постарайся прийти пораньше, дорогая. — Он потрепал ее по щеке и улыбнулся. — Какая ты прохладная, прелесть…
— А что такое, у тебя какие-то особенные планы?
— Угу, — кивнул он. — Вообще-то у меня сегодня день рождения, — несколько обиженно сказал он. — Никто не помнит, никто не поздравляет…
— Ой, да что ты! Данила, милый, как я могла забыть! Почему ты мне не напомнил заранее? — запричитала Эрика, но не слишком убедительно. На самом деле она уже давно задумала сюрприз — большую вечеринку с барбекю, которую они готовили с ребятами из госпиталя и отдела снабжения уже несколько дней, в секрете от Данилы закупая нужные продукты, напитки, петарды, шары и серпантин, заказав их даже в Австралии. Тони помог им договориться с ребятами, которые туда часто летали, чтобы они оперативно все привезли. А местные медсестры и акушерки подготовили национальные танцы в костюмах и с традиционным раскрасом. Рабдина принимала во всем этом активнейшее участие, но стойко хранила молчание. Они с Эрикой чувствовали себя сообщницами и ни за что не хотели выдавать ему этот секрет, чтобы не испортить сюрприз. Однако Данила уловил странные нотки в ее тоне.
— Ты что-то задумала? Или у тебя другие планы на вечер? — настороженно спросил он.
