Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

надеется, что его назначат лордом-судьей по апелляциям. И тогда пусть правосудие само творит свой беспристрастный и праведный суд.

Я, естественно, поинтересовался, всегда ли это срабатывает.

– Нет, не всегда, – ответил Хамфри. – Иногда они стараются настолько рьяно, что присяжные из чистой кровожадности оправдывают подсудимых.

– Значит, такой судья должен к тому же обладать и определенной долей здравого смысла? – рассуждая логически, предположил я.

Секретарь Кабинета согласно кивнул. Да, похоже, все далеко не так просто, как он предполагает.

6 августа

Встречался за обедом с Дереком Бернхэмом, главным редактором «Дейли пост», шотландцем с волосами песочного цвета, неопределенного среднего возраста и перхотью, буквально рассыпанной по вороту и лацканам его пиджака. Удовольствие, признаться, весьма относительное, но… никуда не денешься. Как- никак, но он ведь представляет четвертую власть, хотя мне и пришлось, выражаясь метафорически, сидеть с зажатым прищепкой носом.

Мы обедали в небольшой столовой Номера 10. Это обшитая панелями комната, что-то вроде буфетной перед большой парадной столовой, примыкающая к украшенной колоннами зале впечатляющего желтого цвета. Иногда я перекусываю там вместе с Бернардом и другими не очень важными официальными лицами, когда Энни нет дома, и мне, собственно, незачем подниматься наверх в свою квартиру. Не обедать же одному…

– Итак, что же, по-вашему, мне следует поведать моим читателям? – прямо спросил он, когда нам принесли томатный суп.

– В общем-то, ничего… Ничего, о чем следовало бы просить, – осторожно ответил я, не забыв «надеть на лицо» соответствующую видимость обаятельности. – Я всего лишь пытаюсь передать вам свое восприятие неких произошедших событий. Кстати, достаточно важных.

Дерек изобразил на редкость озадаченный вид.

– Но, надеюсь, не настолько же важных, так ведь, господин премьер-министр?

Интересно, понравилось бы ему увидеть в газетах кучу лживых утверждений про самого себя?

(Хэкер, очевидно, забыл, что про него в газетах была написана правда и что иногда правда может быть куда более болезненной, чем любая ложь. – Ред.)

– Так в чем же, собственно, проблема? – настойчиво повторил Дерек.

– А в том, что у меня нет двух лиц, и мне никогда даже в голову не приходило пытаться запретить ту злополучную главу!

Он усмехнулся.

– Вы разрешите мне вас процитировать?

Я в четких и недвусмысленных выражениях не разрешил ему приводить мои слова о том, что у меня нет двух лиц.

– Что ж, нет так нет, – равнодушно заметил он, не без удовольствия прихлебывая свой суп. – Но, Джим, мне на самом деле не очень-то понятна причина столь бурных переживаний. Да, особо лестной эту главу не назовешь, но ведь это не более чем часть нашей обычной политической свары, разве нет?

Не оспаривая его утверждения, я, тем не менее, отметил, что уважающая себя газета не должна печатать подобную пачкотню. Вместо ответа он всего лишь неопределенно хмыкнул. Тогда я прямо спросил его, почему он это сделал.

– Потому что благодаря этому мы смогли продать на сто тысяч экземпляров больше, только и всего.

– Но неужели вы даже не заметили, насколько разрушительны эти обвинения? – не скрывая возмущения, воскликнул я, не заметив, как сам себя заманил в ловушку.

Он довольно ухмыльнулся.

– В этом-то все и дело. В вашем распоряжении оказываются некие разрушительные для вас обвинения, публикацию которых вам необходимо одобрить, и вы будете уверять меня, что даже не пытались их «замолчать»?

– Конечно же не пытался!

– Почему?

– Мы живем в свободной стране, Дерек! – с достоинством произнес я. – И до тех пор, пока я нахожусь в Номере 10, свобода слова в ней будет надежно защищена!

Однако он продолжал упрямо стоять на своем.

– Ну, а если эти обвинения очень разрушительны?

– Нет, они разрушительны, но не настолько! – раздраженно возразил я.

Дерек откинулся на спинку стула и улыбнулся. Если, конечно, его оскал можно назвать улыбкой.

– Прекрасно. Тогда к чему же, скажите, вся эта суета?

Поняв, что угодить и вашим, и нашим вряд ли удастся, я попробовал зайти с другой стороны: меня беспокоит не столько ущерб, причиненный лично мне, сколько политический ущерб, наносимый Британии.

Поскольку ему, судя по всему, было совершенно непонятно, каким именно образом может пострадать Британия, пришлось терпеливо и доходчиво объяснить, что любая попытка подорвать авторитет политического руководства страны наносит непоправимый ущерб нации в глазах иностранцев. Фунт стерлингов, ну и тому подобное…