Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

– Значит, все-таки нужна – довольно произнес он, однако, увидев неодобрительный блеск в моих глазах, тут же торопливо поправился: – На самом деле нужна? – Причем я совершенно не был уверен, спрашивает он или утверждает?

– Как вам, наверное, известно, мне предстоит выступить на званом обеде. В связи с присуждением театральных премий. Так вот, мне кажется, с этим могут быть серьезные проблемы.

– Ничего удивительного, господин премьер-министр, ваши выступления всегда вызывают самые серьезные проблемы. Собственно говоря…

Господи, ну почему госслужащие так любят покровительственные нотки?

– Нет-нет, Хамфри, вы меня не так поняли. Не мое выступление, а сам факт моего выступления.

– На самом деле? Интересно, почему?

Я, как можно безразличнее, постарался объяснить:

– Потому что оно будет делаться в присутствии враждебно настроенных, самовлюбленных, самоуверенных, недалеких околотеатральных любителей покрасоваться на публике и выпить на халяву!

– Вы имеете в виду членов палаты общин?

Пришлось не менее терпеливо еще раз объяснить, на этот раз как можно лаконичнее, что я имел в виду ежегодную церемонию присуждения театральных наград в Дорчестере. На которой я должен буду присутствовать в качестве почетного гостя, хотя на самом деле ничего почетного в этом нет, поскольку особых почестей там не оказывают.

Секретарь Кабинета тут же все понял.

– То есть вы имеете в виду церемонию присуждения гранта Совета по делам искусств? Да, тут я вас, господин премьер-министр, полностью понимаю. Реально повлиять на Первого заместителя директора Национального театра, мягко говоря, затруднительно. Кому как не мне это знать? В каком-то смысле я ведь, можно сказать, один из них, как никак, а член совета управляющих…

Надо же, мне это даже в голову не приходило. Хотя… наверное, это даже к лучшему.

– Ну и что посоветуете делать? – спросил я его. – Как заставить театральную общественность почувствовать, что я тоже один из них?

– Да, но вам ведь вряд ли захочется, чтобы вас там воспринимали как одного из враждебно настроенных, самовлюбленных, самоуверенных, недалеких околотеатральных любителей покрасоваться на публике и выпить на халяву, – язвительным тоном протянул секретарь Кабинета.

– Хотя особых проблем с этим все равно бы не было, – вставил Бернард. Очевидно, он имел в виду мои актерские способности. Вообще-то великие государственные деятели, как известно, всегда были великими актерами. Так или иначе, но церемония будет транслироваться в живом эфире, и мне ни к чему любые проявления враждебности. Даже самые незначительные.

Зато, по мнению Хамфри, они были неизбежны.

– При всем уважении к вам, господин премьер-министр, должен заметить, что входить в клетку со львами, лишив их обеденного мяса, было бы по меньшей мере неосмотрительно.

– И что вы в таком случае предлагаете?

– Добавьте им мяса. Увеличьте грант Совета по делам искусств. Подкиньте пару миллионов или что-то в этом роде…

– Пару миллионов? Фунтов стерлингов? Не слишком ли дорогим окажется обед?

Хамфри многозначительно усмехнулся.

– Это же Дорчестер!

Не самая лучшая рекомендация. Являясь одним из управляющих этой чертовой компании (Национального театра, а не шикарного отеля «Дорчестер» – Ред.), он, естественно, должен был иметь там личные интересы. Равно как и конфликт интересов! Ну, допустим, они хотят оказать им поддержку! Но ведь я, я-то ничего им не должен! Ни-че-го! А они продолжают ставить пьесы, направленные прямо против меня. Не прямые, ко ведь все равно нападки! Например, поставили на Даунинг-10 «Комедию ошибок» Шекспира. А затем в «Ричарде II» одели короля в современную одежду, тем самым выставив его глупым и тщеславным предводителем нации, которого в конечном итоге свергли за абсолютную некомпетентность. – И не пытайтесь этого отрицать, Хамфри, – остановил я его, заметив, что он собирается мне возразить. – Тут и дураку понятно, на кого они намекали!

– Господин премьер-министр, я всего лишь хотел заметить, что это было лучше, чем поставить «Макбет» в Номере 10.

Жалкое оправдание. Он боится открыто признать, что меня там просто ненавидят.

– Они поставили пьесу, чуть ли не полностью посвященную нападкам на нашу ядерную политику, – напомнил я ему. – Это же фарс!

– Что, политика?

– Пьеса, Хамфри, пьеса! – А ведь ему прекрасно известно, что именно я имел в виду. – Кстати, Хамфри, зачем они это сделали и почему вас это совершенно не обеспокоило?

– Потому что эта пьеса очень здоровая, господин премьер-министр.

– Здоровая? – Ничего не понятно. – При чем здесь…

– На политические пьесы сейчас практически никто не ходит. – Он откинулся на спинку стула, вальяжно закинул ногу за ногу. – Причем половина из тех, кто все-таки ходит, их не понимает. А половина из тех, кто хоть что-нибудь понимает, с ними, как правило, не согласны. Ну а семь оставшихся в любом случае проголосовали бы против правительства. Зато это, с одной стороны, дает людям возможность выпустить пар, а с другой – вам предстать перед ними в облике вполне демократичного государственного деятеля (причем с хорошим чувством юмора!), поскольку он, невзирая ни на что,