Рoковые девчонки из открытого космоса

Всегда логичный нефонец пожал плечами:

– Зачем тогда проходка?

– Вы не понимаете, – взвыл сириусянин.

Это правда. Нефонцы были не способны понять такие вещи. Не могли постичь они и того, как вообще можно собираться в дорогу, подобно сириусянам. Легко решить, что чужие, готовясь к межзвездному вояжу, скорее предпочли бы путешествовать налегке, прихватив с собой лишь то, что действительно необходимо, и разместив это в своей клади так, чтобы можно было достать легко и в неиспорченном состоянии. Сами нефонцы в деле аккуратной упаковки естественно эффективны, но вот что касается прочих чужих… Из рюкзаков сириусян торчало или вываливалось до едрени фени странных и негабаритных предметов, включая целые гардеробы спортивных костюмов Элвиса (сириусяне – первые во всюхе имперсонаторы Элвиса), клюшки для гольфа (они обожают гольф из-за обуви), кегельбанные шары (то же касается боулинга), и комплектов из мольбертов с красками на тот случай, если по пути им взбредет заняться живописью. Один даже упаковал с собой маску Инопланетянина. К тому же, как будто всего этого мало, чтобы свести с ума любого среднего нефонца, один сириусянин просто сунул в багаж корзину с грязным бельем – мятыми нарядами и вонючими носками. По три в каждой паре. Ессно.

А за кулисами нефонские подручные (которые никогда особо не протестовали против своего статуса, но работали прилежно и с пониманием того, что Кто-то Должен Это Делать) тихонько разгружали мешки особых химикалий и минералов – билет сириусян на Землю.

Внезапно зажужжав и громогласно плеснув, в пруд рядом со взлетной полосой брюхом шлепнулась посадочная капсула херувимов. Разъехалась дверь, выскочил надувной желоб. И через секунду он весь уже подскакивал и попискивал под напором кучи-малы упитанных тел.

Выкарабкавшись на берег, херувимы отряхнули крылья и обменялись приветствиями с сириусянами и альфами, которые как раз выскакивали из шаттла, украшенного чьим-то граффити: «Люблю тебя. Не в том смысле. Клянусь»,[86] – это приветствие какой-то альфа подслушал в свой последний приезд в Л.А. Шмякая по трапу своими абсурдными ногами, альфы едва начали процесс приветственного хлопанья по рукам и вылизывания ноздрей остальных, когда над полем зазудел черный аппарат зета-ретикулов на воздушной подушке. Не успев толком высыпать на грунт, ужасные зеты принялись подкидывать херувимов в воздух и раскачивать их за крылья, игриво наступая на двадцатипалые ноги альфа-центаврам и рассказывая анекдоты сириусянам лишь ради того, чтобы выяснить, насколько быстро те обомлеют от смеха.

Капитан Кверк приблизился к одной из подручных и, украдкой оглядевшись, не смотрит ли кто, передал ей объемистый сверток. Прошептал на ухо инструкции. Та кивнула. Войдя в космолет, она отыскала Секретный Тайник, явно отмеченный для облегчения идентификации, спрятала в нем Тайные Умыслы, закрыла люк и убрала знак.

Джейк и Бэби шагали по Кинг-стрит к «Сандрингаму»: округлый скольз его ногастой походки идеально дополнялся ее припрыжным кипящим шагом. Джейк заметил, как все встречные улыбаются ей. Когда же она улыбалась в ответ, некоторые блаженно опускались на тротуар, будто сами кости их обратились в воду. От этого Джейку было одновременно радостно – она шла с ним – и тревожно. Ясно, что пойти она могла с кем ей было бы угодно. На доске перед пабом мелом были начертаны слова «Косолапый Копчух»; под ними значилось, что простых нет, вход – два доллара.

– Простых нет? И тут простыней не хватает?

Джейк тупо глянул на нее:

– А?

– Ну, что ты мне рассказывал об отношениях и утаскивании простыней?

О чем она, к чертовой матери, толкует?

– Ну помнишь – по ночам? – Бэби вдруг вспомнила, что Джейк не способен вспомнить ничего из их тогдашней беседы. Она уже начинала жалеть о гамбите с «Мемоцидом». – Ладно, не парься, – сказала она.

Странная она, конечно, девчонка, подумал Джейк, протралив карманы и выудив четыре доллара.

– Я плачу, – предложил он. Он всегда считал тактически верным платить за девушку на первом свидании – предпочтительно за что-нибудь дешевое, вроде сейшака у «Сандо», – а затем, по мере того, как она начнет осознавать его шаткое финансовое положение, любезно позволить ей расплачиваться за все остальное. Не то чтобы в этот вечер он был в особо расчетливом настроении – дело скорее в привычке.

– Эй, Джейк. – Кокетливым передергиванием худых плеч Джейка приветствовала девушка, стоявшая на входе: в ее короткие розовые волосы был вбрит символ инь-ян, а одета она была в короткий атласный топ с китайской вышивкой и узкие черные брючки.

– Эй, Киа, – ответил он, стараясь не выдать напряга, который его на самом деле скрутил. С тех пор, как у них с Кией закончился короткий роман, она постоянно говорила ему прилюдно похотливейшие вещи безо всякого внимания к обстоятельствам, и тенденция эта его смущала и нервировала. Сегодняшние же обстоятельства, чувствовал он, требовали особого внимания. – Два, пожалуйста, – сказал он самым деловым тоном.

– О, у тебя спутница. Понимаю. – Она хорошенько присмотрелась к Бэби. Взгляд на ней Киа задерживать не собиралась, но взгляды сами имеют склонность задерживаться на чужих девчонках.

– Киа, ты берешь деньги, или я волен предположить, что ты впускаешь нас просто?

Киа с трудом стряхнула чары Бэби.

– Беру деньги, Джейк. Нечасто девушке выпадает такая привилегия, и я намерена ею воспользоваться до конца, если ты не возражаешь.

Джейк бросил взгляд на Бэби, но та, похоже, ничего не заметила. Она с неприкрытым возбуждением заглядывала ему за плечо в паб.

Джейк протянул Кие запястье. Ставя штампик, та пощекотала ему ладонь.

– Ты не возражаешь?

Бэби встретилась с нею взглядом в первый раз. Кию этот взгляд так ослепил, что она невольно улыбнулась, а на глаза ей навернулись слезы. Сердце в груди колотилось, руки тряслись.

Бэби протянула ей запястье, и Киа его проштамповала.

– Ты не возражаешь? – сказала Бэби, выхватывая у нее руку точно так же, как это сделал Джейк.

У Кии отвисла челюсть. Бэби отвесила свою, опять улыбнулась и двинулась следом за Джейком в паб.

Там она огляделась. Плитки арт-деко, украшавшие нижние две трети стен, и краска оттенка жженых апельсинов с разбросанными тут и там черными рисунками выше излучали всюхин шарм. Волосы и одежда публики была в таком диапазоне оттенков, какой Бэби не видала с тех пор, как последний раз встречала альфа-центавра с веснушками. На лицах у публики было больше металла, чем у среднего киборга. Антенны Бэби уловили запах лихорадочной сексуальности и нежный гул, не воспринимаемых обычным человеческим ухом, – его генерила комната, набитая измененным сознанием. Звон стаканов, электронное бульканье видеоигр, затяжное тринннг пин-больных рукоятей и плиньплинь самих пинболов напомнили ей полузабытые языки чужих. Дым висел в воздухе, как белые тучи над Титаном. Короче говоря, Бэби сразу почувствовала себя как дома. И словно бы для того, чтобы идеальное сделать совершенным, здесь присутствовала еще одна рокенролльная банда – живьем, играла всего в нескольких метрах оттуда, где они стояли.

Банда же – «Косолапый Копчух» – была непременным атрибутом заведения. Бэби врубилась в них сразу же и с энтузиазмом запрыгала под музыку. Джейк незаинтересованно покачивался с нею рядом, не очень доумевая, что же такое в ней так электрифицирует людей. Танцуя, Бэби смотрела на окружающих взглядом настолько прямым и любопытным, что все глаза в смущении опускались долу. Но толпа – по-своему, ненавязчиво, трайбалистски, без ажиотажа, рокенролльно – тоже ее оценивала. «Сандо», прибежище великих полувымытых и недозанятых, ответ Ньютауна на любой вопрос, поднимаемый во всякое конкретное время, предельный завис для высокороковой, низкотехничной толпы, обычно привечал любое количество