— В общем, пацан вынул откуда-то из-за спины и стал мне совать картинку. Готовый с ходу соврать, что это его работа. А работа — профессиональная. Сразу же видно… Пейзаж. Зимний… Лошадь запряженная, на гриву медленно падает снежок… Я хотел мальчишку прогнать. Ну явный халявщик. Но он такой серенький, тусклый, никому не нужный и беспризорный пацан… Еще и заикался. Еще и в каких-то уродливых очках. Я терпеть не могу, когда на человеке плохие очки. Уж лучше б слепой.
— Артем! — одергивает Ольга.
— В общем, этому тусклому лгунишке я не смог дать пинка. Не смог прогнать и… И дал твой адрес… Все бы ничего, Оля, но пацан три раза переспросил — кормят ли в твоей К-студии и как часто?
— Ничего страшного. Покормим.
— Но пацан еще уточнил — кормят ли
— Он признался, что сменил уже пять школ с питанием… Пять, Оля!.. В каждой школе он начинал с того, что выдавал за свой… пейзажик, который он подобрал где-то на помойке, когда ее разгребал бульдозер. И мальца принимали в школу.
— А потом выгоняли?
— Нет, нет. Просто эти доморощенные частные школы быстро возникают, но еще быстрее сами разваливаются. Инфляция! В любом деле сейчас банкрот на банкроте.
— Ну а дальше?
— А дальше лгунишка понял, что его лошадка меня не обманет. И врать, что он умеет так рисовать, побоялся… А меж тем в руках пейзажик. Он не знал, куда теперь его деть… Он уже хотел пейзажик просто выбросить в мусор… У пацана тряслись руки, и казалось — его скучную пейзажную лошадку тоже бьет голодная дрожь…
— Артем!
— Я его поспрашивал… Малый одинок и голоден. День целый ходит и ищет школу. Любую. Лишь бы там кормили… Повидал многое и уже поучился разному. Был в школе дизайнерской… Был в школе с суперуглубленным английским… Был в школе «Робинзон». Последняя из его школ была и вовсе продвинутая — с несколько пугающим названием: «Непьющие мальчики». Как в том анекдоте.
— Он прыгал из школы в школу?
— Как блоха. Как кузнечик… Зелененький он был!.. Но в наши дни школы, которые с едой, не живучи. Школы слишком скоро распадались… А мальчишке опять и опять хотелось жевать. Голодал!.. Меж тем брали его в эти расплодившиеся частные школы только потому, что он всюду показывал свой пейзажик… То есть как бы свой. Как входной билет в оплаченную столовую… И тогда я вдруг потеплел к пацану. Я растаял… И дал ему наш адрес.
Артем закругляет разговор: — Леди. Спасибо за кофе. На утреннем митинге крепкий, подгоняющий кофе, если загодя, — совсем не пустяк.
Инна расцвела и добавила ему в чашку еще на глоток: — Я старалась!
А вот и узнаваемая музычка грянула из соседней пивнушки. Пошлая и визгливая. Как говорится,
Ольга: — В такую рань. Вот варвары!
Артем смеется: — Я им попомню!.. Скоро они будут только шуршать газетами.
— Митинг митингом, — спешит спросить цепкая Инна. — А что нового почитать? у вас, Артем?.. Если о цензуре, то я читала.
— О цензуре читали все, — счастливым голосом как бы между прочим констатирует Ольга.
— Еще одна изюминка, леди! — Артем допил кофе. — Когда я расспрашивал новообращенного. Этого пацана… Коля его зовут… Угадайте с трех раз, в какой из частных школ Коля подкормился лучше всего? и дольше всего?
— Не знаем.
— Думайте. Угадывайте. С трех раз.
— Я знаю. В религиозной у католиков?.. Газеты писали.
— Нет.
— Школа демократической молодежи?
— Нет.
Артем смеется:
— Ну а с третьего раза?.. Угадали?.. Или слабо?
Женщины согласны, сдаются — слабо! слабо!
— Ладно… Ответ прост: в доморощенной школе КГБ. Которую слепил некий майор Семибратов… Частная школа молодых гэбистов… Кстати сказать, наш район. И что смешно, пацан был по отбору принят туда тоже за пейзажик.
— Я слышала. Я где-то читала про эту странную школу.
— Почему странную?.. Юные Штирлицы. Юные Зорге. Этакий романтический тренинг… С младых ногтей.
— Свобода?!
— А вы как думали, леди, — свобода только для нас?.. Нет и нет. Свобода — она для всех свобода!
— Я читала в газете. В «Московском комсомольце». В Москве возникло сразу штук пять таких школ… Их, конечно, разогнали. Но мальчишки, заметьте, в такие школы рвались.
— То-то… А я все хотел спросить пацана. За что его из такой школы вышибли?..
Артему шуточки, а в Ольге проснулся праведный либеральный гнев: — Пять!.. Пять школ гэбистов!.. Позор! Нигде такого падения быть не может! Только у нас! Только в Москве!
— Да ладно, Оля…
— Нигде! Ни в одном городе мира!
— Почему ни в одном?.. В городе Саратове только-только обанкротились две такие школы.
— Смеешься!.. Не так уж забавно!.. Мне, Артем, не за Саратов больно, за отца больно. Возникновение этих школ показательно. Пришли новые времена — и вот, казалось бы, даже в ГБ есть отклик! отзвук!.. наконец-то! свершилось!.. плановая чистка! Однако на другой же день изгнанный из рядов майор… как его…
— Семибратов.
— Изгнанный из органов майор Семибратов, не зная, чем теперь себя занять, затевает частную школу пацанов. Учит помалу стрелять. Сбивать с ног. Вести слежку… Он и денег, скажем, с их родителей не берет. Ему в кайф! Само обучение мальцов в кайф… Все знает, все умеет. Этакий товарищ Сухов…
— Товарищ Сухов — красиво!
— Именно!.. Каждый изгнанный майор лепит свою частную школу красиво. Ностальгия, Артем. Это их ностальгия по сукровице. И только по счастью (за неимением денег!) эти школы-пузыри лопаются! Распадаются! Но и в распаде они, сукровичные, смердят!
Ольга очень-очень задета. Ей не по себе. Ей больно.
Молодая!
Артем успокаивает: — Оля! Эти школы и школки… Это пена. Время их сдует! Время их сдует играючи! легко!
Инна: — Напрасно, Артем, ты не привел сюда голодного мальчишку сразу.
— Но я дал адрес… Инна, согласись: я не мог вполне командовать парадом. Это не моя студия.
— Теперь твоя, Артем… Твоя, — со счастливым смехом подсказывает, да и подчеркивает Ольга. Она уже успокоилась.
