—
Первый взрыв ярости постепенно превратился в ровное кипение, и Райли отпустил рубашку Уэйда.
— Тогда что мне делать?
— У тебя неделя. Тебе надо перейти в наступление. Надо ответить так, чтобы сразу вырвать у осы жало.
— Есть какие-нибудь идеи?
— Еще нет, но я буду работать в этом направлении. А ты пока смотри не наделай глупостей.
Райли хрипло засмеялся.
— Ты прав. Глупость может вовлечь меня в большие неприятности. Когда я устраню Давенпорта, то постараюсь нигде не оставлять своих отпечатков.
— Это не смешно.
— А я и не думал смеяться.
Райли направился к Марго при первой же возможности. Его гнев оставался на стадии тихого кипения, а мысли становились все более разумными. Вслед за здравым смыслом пришло беспокойство о том, как отреагирует Марго, когда увидит газету. Или услышит эту новость по радио. Оставалось лишь надеяться, что необходимость закончить рукопись не даст ей отойти от компьютера.
Дверь ее дома была не заперта, и он вошел без стука.
Она была на кухне. Упаковывала вещи. Ей помогала Эриэл.
Ярость забушевала в нем, словно лесной пожар. Эриэл в это время полагалось быть в школе. А Марго, как он думал, согласилась стать его женой.
Она бросила на него короткий взгляд, не прерывая своего дела. Эриэл заворачивала в газету хрустальный бокал с тонким золотым ободком. Оставив это занятие, девочка подошла к нему и посмотрела на него печальными глазами.
— Папа, Марго говорит, что должна уехать.
Он подхватил дочь на руки, не сводя глаз с женщины, которую любил. Любил так сильно, что сердцу было больно.
— Понятно.
— Я все время прошу ее остаться.
— Она слушается?
— Нет.
— Может быть, я сумею ее уговорить.
— Правда?
— Может быть.
Сразу повеселев, Эриэл заерзала, пытаясь высвободиться. Райли спустил ее, и она вприпрыжку вернулась к коробке с вещами.
Но Райли не очень хотелось, чтобы девочка стала свидетельницей его разговора с Марго.
— Иди-ка поиграй со щенком во дворе, пока мы с Марго будем разговаривать.
— Я не хочу уходить от Марго.
— Не спорь со мной, Бельчонок. Просто выйди во двор.
Марго протянула руку и погладила Эриэл по голове.
— Иди, иди, малышка. Мы недолго.
— А ты еще будешь здесь, когда я вернусь?
— Ну конечно.
Спокойный голос Марго разбудил бурю, дремавшую у него внутри и подпитываемую возбуждением и страхом. На одевание Эриэл ушла минута, но, как только за девочкой захлопнулась дверь, он схватил Марго за руку и притянул к себе.
— Ну конечно, ты будешь здесь, когда она вернется. А потом ты уедешь. Так?
Она вырвалась и отступила на несколько шагов. Глубоко вздохнув, она прямо посмотрела ему в глаза.
— Прости. Ты не представляешь, как мне жаль.
— Тебе жаль? Ты бросаешь нас и просто говоришь, что тебе жаль?
— А что еще тебе нужно? Чтобы я оделась в рубище и посыпала голову пеплом? Ну не могу я повернуть время вспять, черт побери! Как бы мне этого ни хотелось. Как бы мне ни хотелось быть не такой, какая я есть. Как бы мне ни хотелось, чтобы…
Она не договорила и, порывисто отвернувшись, взяла с буфета стопку тарелок.
— Чтобы?..
Райли предполагал, что она будет обижена статьей, и намеревался защищать ее от нападок Давенпорта всеми силами. Но как было бороться с этой холодной сдержанностью? Казалось, она выкопала между ними ров, и теперь он не знал, как его перейти.
— Чтобы что? — настойчиво повторил он.
— Ничего.
— Это глупо. Раз уж мы больше никогда не увидимся, ты могла бы сказать мне.
Она расправила плечи, вскинула голову, и, если ее глаза блестели чуточку ярче обычного, что с того? Его глаза горели адским огнем.
— Сожалею, что из-за меня ты попал в такие неприятности.
— Ты совсем не то хотела сказать.
Она продолжала, не слыша его возражений, словно ей нужно было выговориться раз и навсегда:
— Из-за меня ты можешь проиграть на выборах. Из-за меня Эриэл будут дразнить, оскорблять, избегать. — Ее голос задрожал, и она прошла к окну. — Я не имела права считать, что у нас что-то получится.
— И поэтому ты убегаешь.
— Убегаю? Может, и так.
Ему хотелось, чтобы она стала отрицать это. Отвечать ударом на удар. Он хотел, чтобы она понимала: он любит ее и готов защищать от любого врага.
— Я думал, между нами что-то есть. Что-то хорошее. Что-то прочное. Я думал, ты согласилась стать моей женой, потому что любишь меня.
— Господи, да я люблю тебя, люблю до умопомрачения!
Она любит его! Тогда все остальное не имеет никакого значения. Неожиданно его гнев превратился в желание. В любви они уже были едины душой, и он жаждал теперь единства телесного. Если есть любовь, то им не страшны никакие преграды. Она перебросила ему мост через ров.
Он обнял ее и, несмотря на сопротивление, прижал к груди и поцеловал в макушку.
— У тебя была трудная жизнь, любимая, тебе довелось увидеть немало грязи, и ты была одна. Теперь ты больше не одна. Я знаю, что эта статья причинила тебе боль, и нужно какое-то время, чтобы ее пережить. Но прошу тебя: позволь нам с Эриэл и всем честным людям Вайоминга доказать тебе, что ты не такая, как написал о тебе репортер, и не такая, как думает Кэл Давенпорт. В большинстве из нас еще живет дух первых поселенцев, способность судить о людях по тому, какие они теперь, а не по тому, какими они могли быть когда-то в прошлом.
Она положила руки ему на пояс и прижалась лбом к его груди. Он стал гладить ей спину и руки. Пропустил сквозь пальцы ее волосы.
— Здесь тебе нечего бояться.
У нее в глазах стояли слезы. Судорожно вздохнув, она высвободилась из его объятий и встала по другую сторону стола. И снова между ними возник холодок, а мостик единения показался вдруг непрочным.
— Речь идет уже не обо мне. Речь о тебе и об Эриэл.
Сделав два шага, он мог бы снова обнять ее. Но Марго остановила его взглядом. Она стояла,
