Матиас поднялся с земли с грустной улыбкой:
— Да уж, он и впрямь силен. Но мне так хотелось бы, чтоб у нас было настоящее оружие: мечи, кинжалы и тому подобное! Деревянными палками много не навоюешь.
— Верно, — согласилась барсучиха. — Но помни: наша задача — защищаться, а не нападать и убивать.
Матиас отбросил дубинку в сторону. Он зачерпнул из дубовой кадки ковш воды и, сделав несколько больших глотков, вылил остатки на ушибленную голову.
— Мудрые слова, Констанция, но попробуй обратиться с ними к Клуни и его банде — сама увидишь, чем это кончится.
В этот день все обедали под открытым небом. Встав в очередь вместе с остальными обитателями леса, Матиас получил миску свежего молока, ломоть пшеничного хлеба и немного козьего сыра. Василика, раздававшая еду, дала Матиасу лишнюю порцию сыра. Он закатал рукав своего балахона и показал ей край ленты:
— Смотри, Василика, это мне подарила вчера вечером одна подружка.
Она рассмеялась:
— Иди и ешь свой обед, воин, пока я не продемонстрировала тебе искусство прицельного метания кусков сыра.
В саду, в пятнистой тени деревьев, Матиас увидел старого Мафусаила — тот сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стволу сливы, и, по всей видимости, дремал. Плюхнувшись под дерево рядом со стариком, мышонок стал есть. Не открывая глаз, старик спросил:
— Ну, как идут учения, юный фехтовальщик?
Глядя на муравьев, растаскивавших упавшие на землю крошки, Матиас ответил:
— Неплохо. Можно даже сказать, прилично. А как идут твои научные изыскания?
Мафусаил прищурился, глядя поверх очков:
— Знаний никогда не бывает достаточно. Плод мудрости следует вкушать с наслаждением и как следует усвоить — не то что твой обед, который ты, юноша, глотаешь не жуя.
Матиас отодвинул миску в сторону:
— Поведай же, старец, что тебе удалось усвоить в последнее время?
Мафусаил отхлебнул из отставленной Матиасом миски:
— Иногда мне кажется, что для твоих юных лет у тебя довольно старая голова. Что еще ты хотел бы узнать о Мартине Воителе?
— Откуда ты знаешь, что я собирался спросить о Мартине? — с удивлением спросил Матиас.
В ответ Мафусаил только сморщил нос:
— Откуда пчела знает, что в цветке есть пыльца? Задавай свои вопросы, юноша, пока я снова не заснул.
Собравшись с духом, Матиас выпалил:
— Брат Мафусаил, скажи, а где похоронен Мартин?
Старик прищелкнул языком:
— Твой следующий вопрос мне уже известен: как найти легендарный меч Мартина?
— Но как ты догадался? — пробормотал Матиас. Старый привратник пожал костлявыми плечами:
— Меч скорее всего лежит рядом с Мартином. Вряд ли тебя интересуют истлевшие кости усопшего героя. Простейшее умозаключение — даже для такого старика, как я.
— Но ответь же: тебе известно, где похоронен Мартин?
Мафусаил покачал головой:
— Этого не знает ни одна живая душа. Многие годы я ломал голову над древними рукописями, переводил, искал утаенные нити, но результат всегда был один: ничего. Я разговаривал с пчелами и мелкими тварями, которые могут проникнуть туда, куда мы не можем пролезть, но вечно одно и то же: слухи, предания, сказки.
Матиас покрошил муравьям хлеб.
— Значит, меч Мартина — только предание?
Мафусаил возмущенно ответил вопросом на вопрос:
— Кто тебе сказал? Разве я тебе это говорил?
— Нет, но ты…
— Ха! Не торопись, юноша. Слушай меня внимательно. У меня есть предчувствие, что эти важные сведения я берег именно для тебя.
Матиас, забыв о еде, весь обратился в слух.
— Года четыре назад я вправлял вывихнутую ногу одному ястребу-перепелятнику… Гм, помнится, я заставил его поклясться никогда больше не охотиться на мышей. Да, это была яростная, наводящая ужас птица, — тебе не доводилось видеть ястребов вблизи? Ну да, конечно же нет. Знаешь, они умеют взглядом своих золотистых глаз гипнотизировать мелких зверьков. Прирожденные убийцы! Так вот, этот ястреб рассказал мне кое-что интересное. О воробьях. Он еще называл их крылатыми мышами. По его словам, много лет назад воробьи украли что-то из нашего аббатства, какое-то принадлежавшее нам сокровище. Но так и не сказал, что это было, — улетел, только его и видели, едва я вылечил его. Впрочем, разве можно ожидать благодарности от ястреба-перепелятника?
Матиас перебил старика:
— А ты когда-нибудь говорил об этом с воробьями?
— Я слишком стар, — покачал головой Мафусаил, — и уже не могу залезть на крышу, где они гнездятся. Кроме того, воробьи — очень странные птицы, вечно чирикают. Они легкомысленные, дикие и очень воинственные. Прежде чем ты подберешься к их гнездам, скинут тебя с крыши в два счета и слушать не станут. Да, я слишком стар для такого рода приключений. Кроме того, Матиас, я не уверен, что ястреб говорил правду. Некоторые птицы, если им вдруг взбредет в голову врать, начинают нести жуткую околесицу.
Матиас стал расспрашивать брата Мафусаила дальше, но теплые лучи солнца и мирная тишина июньского дня сделали свое дело: старый привратник уже спал — на этот раз по-настоящему.
14
По небу, закрывая тонкий серебряный серп месяца, тянулись низкие тучи. Колокол Джозефа возвестил спящему лесу полночь. На высушенные солнцем леса и луга, смывая дорожную пыль, падал легкий дождь — он принес прохладу и свежесть.
Легкий шум в кустарнике разбудил дремавшую в канаве лягушку. Она открыла глаза и заморгала. В темноте виднелись крадущиеся фигуры, но она не смогла понять сколько. Лягушка сидела в канаве совершенно неподвижно. Фигур, казалось, было две, но от них падали на траву три тени. Пробившись между туч, луч лунного света упал на двух огромных крыс и на нечто напоминающее тень.
Укрываясь за кустами, они крались в сторону большого мышиного жилища. Крысы были хищниками, и лягушка предпочла остаться незамеченной. Она не двигалась, пока те не скрылись из виду. Затем с облегчением вздохнула: все это ее не касалось.
Бесшумно ступая, Клуни, Рваноух и Призрак продвигались к Рэдволлу. Клуни счел задание настолько важным, что решил проверить все лично сам. Тело Призрака было обмотано кожаным мешком, в котором лежал его обычный воровской инструмент: веревка, обвязанная войлоком железная кошка, пузырек с маслом, отмычки и кинжал.
Рваноух выступал позади, донельзя гордый тем, что, отправляясь на столь важное дело, хозяин избрал в помощники именно его. Он и не подозревал, что Клуни прихватил его на всякий случай: если придется туго, Рваноухом всегда можно пожертвовать, а самому ускользнуть. Троица остановилась под самыми стенами аббатства. Подняв хвост, Клуни дал знак оставаться на месте и скрылся в темноте. Оставшись наедине с Призраком, Рваноух почувствовал себя неуютно. Пытаясь завести разговор, он зашептал:
