- Могущественный Железноклюв не боится ни единой живой твари. Он говорит правду.
Малыш Ролло брал уроки поварского искусства. Брат Дан и Десятник учили его делать оладьи из каштановой муки и зеленого растительного сока с добавлением чернослива, засахаренного в меду. Такие обычно подавались в аббатстве на завтрак. Малыша гораздо больше занимало швыряние блинов со сковороды, чем замешивание теста. Брат Дан был весь в липкой массе, клочки теста свисали у него с ушей и с кончика носа. Десятник обнаружил, что он большой любитель засахаренного чернослива. Крот сортировал запас, отбирая лучшие кусочки и проворно поедая их.
Выдра Винифред, войдя на кухню и застав их на месте преступления, отругала всех троих, как провинившихся детей:
- Почему такая заминка? Все голодны и ждут завтрака... А-а-а, взвейся мой хвост! Что, во имя всех добрых злаков, здесь происходит? Ролло, прекрати нашлепывать блины на потолок, сию же минуту!
Ролло был как раз занят тем, что пытался подбросить на сковороде блин так, чтобы тот прилип к потолку. Он остановился, и один из блинов шлепнулся с потолка, угодив точно ему на голову и залепив ее по самую шею. Другой блин медленно отклеился от потолка и стал падать. Винифред схватила тарелку и бросилась ловить его.
- Брат Дан, перестань возиться в этом тесте, как еж, купающийся в грязи, и помоги мне.
Винифред поймала падавший блин, брат Дан, взяв в свои липкие лапы тарелку, бросился ловить следующий, вот-вот собиравшийся упасть. Десятник пытался снять блин с головы Ролло. Малыш проел в блине дыру, чтобы можно было дышать. Десятник, сообразив, начал проедать дыру начиная с макушки, между ушами Ролло.
- Хур-р, не надо стаскивать его, Ролло! Лучше нам проесть его, пока не снимется сам, хурр, хур-р!
В дверях появилась Василика. Она пыталась выглядеть очень строгой, делая над собой невероятные усилия, чтобы подавить смех, одолевший ее при виде этой сцены.
- Как не стыдно вам всем четверым, ха-ха-ха, ох-кгм! Что это вы делаете, в конце концов, хи-хи-хи- кхе-кхе! Десятник, будь добр, перестань поедать голову этого ребенка и сними с него блин при помощи му- му-ха-ха-ха-м-муки-хи-хи-хи!
Пока она говорила это, еще один блин сорвался с потолка и повис у нее на носу, как салфетка.
Теперь уже пятеро сидели на кухонном полу, хохоча во весь голос и держась за бока, а слезы градом катились по их щекам.
- О-хо-хо-хо-хи-хи-хи-хи! Хорошо, что нам не заказали овсянку на завтрак.
- Хо-хо-хо, хурр-хурр-хурр! И не с-суп!
Безудержный смех внезапно стих. Это было такое облегчение - минута радостного веселья после столь долгих дней скорби и печали.
Вдали от этих мест, на Западной Равнине, огромная темно-красная птица, выбившись из сил, упала на землю. Она лежала как глыба красного песчаника среди желтых цветов. Тело ее было налито тяжестью, грудь судорожно вздымалась, когда она жадно глотала воздух. Ее огромные карие с бирюзовыми крапинками глаза грозно распахивались и вновь бессильно закрывались, когда она обводила взглядом небо над собой, чтобы убедиться в отсутствии хищников.
Одно ее крыло было аккуратно сложено на спине, другое безвольно повисло. Разбежавшись, она снова поднялась в воздух. Птица летела еле-еле, махи поврежденного крыла были судорожными и слабыми. Лететь становилось невыносимо больно. Пришлось снова приземлиться. На этот раз, ударившись о землю, птица перекатилась красным клубком перьев по траве, осыпая вокруг лепестки лютиков. Птица чуть передохнула, отдуваясь и свесив на сторону язык из распахнутого клюва. С трудом поднявшись на лапы, она еще некоторое время шла. Ее громадный изогнутый клюв был широко раскрыт, взгляд устремлен на красный дом, видневшийся вдали, у кромки леса. Она хотела добраться туда до заката солнца. Там было не такое открытое место, и должны были найтись укромные уголки, где она могла бы отдохнуть и набраться сил. Ее любимые горы остались далеко позади, и ей нужно было найти себе убежище на ночь. Открытая равнина делала ее уязвимой. В полете она была гордым охотником и бойцом, но в таком жалком положении легко могла стать добычей хищных птиц, не упустивших бы шанса атаковать ее.
Хлопая крыльями, запинаясь и падая, большая красная птица медленно двигалась на восток, к дому, обещавшему ей убежище.
Над широко раскинувшимися просторами южного плато мирно всходило солнце. Матиас поднялся и взял свой меч.
- Хороший день для того, чтобы начать наше дело, Орландо.
Барсук поднял топор на плечо.
- Мы проделали такой долгий путь, чтобы увидеть этот восход, друг. Хороший день.
Вокруг них землеройки надевали боевое снаряжение. Луки, стрелы, пращи, даже дубинки были готовы. Когда Бэзил тащил ласок-пленников на поводке к лестнице, они жалобно вопили:
- Нет, нет! Пожалуйста, не заставляйте нас спускаться туда!
- Нас убьют, у нас нет ни малейшего шанса!
- У нас даже нет оружия, нас прикончат!
Бэзил дернул за поводок:
- Давайте полезайте живее! Вы жили как трусы - постарайтесь умереть героями. Хм! У вас есть для этого неплохая возможность, а, красавчики? Хватит хныкать и хлюпать носом, негодные паразиты!
Они вырвали веревку из лап Бэзила и бросились Матиасу в ноги, забыв всякое достоинство:
- Сжальтесь над нами, сжальтесь!
Сэр Гарри слетел с ольхи:
Орландо пнул одну из ласок в бок, остановившись над распростертыми ниц бандитами.
- Знаешь, Матиас, кажется, у нас с этими мерзавцами ничего не получится. Они только все испортят своими воплями и нытьем. Заткнитесь, вы, сопливые, не то я прикончу вас прямо сейчас!
Ласки затихли. Матиас оперся на меч, поглаживая усы.
- В том-то все и дело, Орландо, но что же нам делать с ними, если мы не пустим их вперед себя, спускаясь вниз?
Орландо взвесил на лапе свой топор.
- Позволь мне прикончить их на месте, это избавит нас от лишних хлопот.
Ласки снова заскулили.
- Прекратите выть! Слышите? Молчать! - нетерпеливо гаркнул Матиас. Ладно. Вот что мы с ними сделаем, Орландо. Я не могу позволить тебе хладнокровно убить их. Это не в наших правилах. Мы отправим их в южном направлении. Сэр Гарри, вы сможете проводить их, чтобы они ненароком не пошли в другую сторону? Я очень сожалею, но там, внизу, будет недостаточно просторно, чтобы вы могли летать, - еще попадете в беду.
Сэр Гарри пожал плечами:
- Как угодно, как угодно, Матиас.
