Рэдволл в сопровождении Паккатуга. Верное решение, Клэри. Возможно, в пути они встретятся с Тарквином. И уж конечно, в аббатстве и мышь, и Тарквин найдут теплый прием.
А что с моим колоколом? Есть какие-нибудь новости, Береговой Страж?
— Никаких, милорд. — Рыжеватый заяц, отвечая, оперся на копье. — Мы обыскали весь берег, расспрашивали каждого встречного. Но ни одна живая душа не слыхала о колоколе.
Ронблейд опустил подбородок на рукоять меча и тяжело вздохнул:
— Еще прошлой осенью его должны были доставить сюда, в Саламандастрон. Но вот уже лето, а о колоколе ни слуху ни духу, равно как и о мастере Джозефе. Думаю, тут не обошлось без корабельных крыс. Ничего, придет время, все узнаем. Быстроногий, что выяснили про корабль, появившийся на северо-западе? Вперед выступил высокий хмурый заяц:
— Милорд, мы увидели этот корабль нынче вечером, когда солнце начинало садиться. Он слишком далеко от берега, но Зоркий полагает, что это «Темная королева».
— Ты уверен, Зоркий?
— Если глаза меня не обманывают, это «Темная королева». Во всем флоте Габула лишь один корабль ходит под багровыми парусами. Он на всех парусах идет на северо-восток.
— А ты не можешь разобрать, кто из крыс на капитанском мостике?
— Вне всякого сомнения, милорд, это не капитан Салтар. Отсюда не разглядеть толком, но, судя по впалой груди и тощему брюху, это Кривоглаз.
— Кривоглаз? Любимчик Габула? Может, сам Габул решился покинуть свой остров? Если он вновь выйдет в море, то лишь на «Темной королеве», своем лучшем корабле.
— Не миновать нам беды, если Габул вновь пустился в плавание, — заметил бригадир Тим.
Ронблейд поднялся с трона. Подойдя к окну, он долго всматривался в неугомонные волны, без устали набегавшие на берег.
— Пророчество, вырезанное на скалистых стенах Саламандастрона, гласит, что близится година неисчислимых испытаний. Что ж, сражения и битвы издревле были нашим уделом. А теперь, мои отважные воины, поешьте и отдохните. Нам не о чем тревожиться. Судьбы наши предопределены и высечены на этих скалах.
Когда ночной туман густой пеленой окутал землю и море, Кривоглаз приказал наконец бросить якорь. По его распоряжению отряд разведчиков должен был достичь берега на баркасе. Кривоглаз стоял на палубе рядом с Фринком, впередсмотрящим. Как всегда, взгляд Фринка был устремлен на северо-запад, откуда могли показаться посланные Габулом преследователи.
Кривоглаз окликнул своего боцмана Острозуба — именно ему было поручено возглавить разведывательный отряд:
— Смотри, приятель, подыщи нам местечко поукромнее. И чтобы пресной воды было вволю.
Острозуб оскалил свои длинные желтые клыки:
— Будет сделано, капитан. У меня нюх на хорошие бухты.
Под прикрытием непроглядной безлунной ночи Острозуб и его отряд высадились на берег и устремились в дюны. Командир тщетно всматривался в плотный туман.
— Да, парни, ни черта не видно. Кругом только песок.
Эй, Гард, чего разлегся, остолоп! Нашел время дрыхнуть.
Живо вставай! Оглох, что ли?
Но Гард не двинулся с места: острый трезубец пронзил ему горло. Секунду спустя в непрошеных гостей полетели десятки трезубцев. Вопли двух раненых крыс прорезали тишину ночи.
Острозуб, воинственно размахивая саблей, прорычал в сторону безмолвных песчаных холмов:
— Эй, вы, трусы поганые, выходите на честный бой.
Или сдрейфили?
Внезапно дюны огласились громким кваканьем, и словно из-под земли показалось неисчислимое множество жаб, вооруженных трезубцами. Острозуб понял, что опрометчиво бросил вызов столь грозному противнику. Позабыв о доблести и достоинстве, он бросился наутек с громким визгом:
— Рвем когти, братва! Назад! Все на баркас!
Стоя на палубе, Кривоглаз и Острозуб опасливо поглядывали на ощетинившийся трезубцами берег.
— Капитан, если тебе кто скажет, что жаба — неуклюжая тварь, пошли его к черту. Еле лапы унесли от этих склизких дьяволов. Лопни мои глаза, их там тысячи.
Кривоглаз в досаде отвернулся от берега:
— Рыбоед, курс на восток. Попытаем счастья в другом месте. И пошевеливайтесь, ублюдки. Или соскучились по старине Габулу?
Неистовому Габулу не спалось. Диковинный трофей не выходил у него из головы. Он встал и принялся бродить вокруг колокола, рассекая воздух мечом.
— Скоро, скоро я поквитаюсь с Кривоглазом. Я сделаю из его черепа миску для объедков. Наглец Бладриг уже на дне морском, и его брательник тоже. Пусть теперь накормит рыб своими вонючими потрохами. В компании с этой мышью, маленькой стервой, и ее дражайшим папочкой Джозефом. Да, красавчик мой, колокол, я знаю, это Джозеф отлил тебя. Но уж слишком он был глуп и заносчив. Пришлось пустить его на корм рыбам.
Бонннггг!
Габул с визгом отскочил. Держась подальше от колокола, он боязливо огляделся вокруг. Но в зале, кроме него, не было ни одной живой души. Удостоверившись в этом, Габул понемногу успокоился.
— Похоже, ветер шутит со мной шутки. — Он вновь приблизился к колоколу и похлопал по холодному металлическому боку: — Эй, хватит молчать! Открой старине Габулу все свои тайны!
Но колокол не проронил ни звука. Сощурившись, крысиный король рассматривал фигуры и знаки, вырезанные на блестящей металлической поверхности.
— Тысяча чертей! Чего только здесь не наворочено! Объясни, к чему вся эта дребедень — барсуки, мыши, крысы, корабль и все такое? Ты должен сказать мне. Теперь я твой повелитель, понял? Говори же! Слышишь меня? Говори!
Но перед ним по-прежнему была лишь мертвая глыба металла, невозмутимая и безмолвная.
Бешенство овладело Габулом. Он плюнул на колокол и с размаху пнул его. Ни звука в ответ. Вне себя от злости Габул бросился вон, в дверях он обернулся и погрозил колоколу мечом:
— Железяка поганая! Ты у меня заговоришь, а не то пожалеешь!
С грохотом захлопнув дверь, он направился в свою спальню. Но тут в зале раздался погребальный звон: громовые удары эхом разносились по пустынным коридорам.
Эхо доконало Габула. Он пустился наутек. Дрожа от страха, он забился в кровать, задернул полог и затаился в темноте.
Габул долго не мог сомкнуть глаз. Наконец он забылся, но сны его были так страшны, что он предпочел бы ночь напролет томиться бессонницей. В его воспаленном воображении ожили фигуры, отлитые на колоколе: барсуки невероятных размеров, мыши и крысы, призрачные корабли, несущиеся по призрачным волнам, дразнили и мучили его во мраке.
В этот поздний час уснул и владыка Ронблейд. Он распростерся на своей исполинской кровати, рядом с оружейной палатой в горе Саламандастрон. Как всегда, меч Верминфейт лежал рядом наготове. Барсуку тоже привиделся сон: перед ним стоял колокол, отлитый мастером Джозефом по его заказу. Колокол оказался точно таким, каким его воображал себе барсук: металлические бока сияли, а верхушку и основание украшали таинственные надписи и фигурки, значение которых было открыто только Ронблейду, повелителю Саламандастрона. Но вдруг на блестящую поверхность колокола набежала темная тень — то был Габул, извечный враг барсука. Крысиный король приближался, сжимая в когтистой лапе кривой меч, его кольца и браслеты громко дребезжали, золотые клыки зловеще посверкивали. Даже во сне Ронблейд действовал стремительно — он вскочил и замахнулся мечом. Кланннгг!
— Эй, что это с тобой? — Рядом стоял полковник Клэри.
Стряхнув остатки сна, Ронблейд протер глаза и недоуменно уставился на меч, который все еще сжимал в лапе:
— Все в порядке, Клэри. Спасибо, что разбудил меня.
