пчелы не кусают меня, значит, им нравится мой голос. Если им нравится мой голос, когда я говорю, значит, мое пение им и подавно придется по вкусу, если, конечно, я буду петь негромко. Как только вы почувствуете, что можете двигаться, возьмите меня за лапы, и мы попробуем уйти.
Мартин и Грумм неподвижно застыли, подобно двум статуям, покрытым полчищами медленно переползающих с места на место пчел. Роза начала петь:
В долине Полуденной подле холма, Где пышна трава луговая, Где подле ручья приютились дома, Где крыша небес голубая…
Мартин сразу же заметил перемену в поведении пчел. Жужжание почти стихло, а ползавшие по нему насекомые замерли на месте.
— Действует, — шепнул он Розе. — Пой дальше. Я сейчас возьму тебя за лапу. Грумм, когда Роза снова запоет, возьми ее за лапу.
Роза продолжила петь, ее голос казался ласковым ветерком в безмолвную ночь:
Ты там в предрассветный ищи меня час, Где долго, не зная покоя, Всю ночь напролет не смыкавшая глаз, Я жду тебя, жду под ольхою.
Роза протянула друзьям лапы. Почувствовав, что Мартин и Грумм взялись за них, она повернулась и медленно пошла по тропинке назад. Мартин и Грумм осторожно ступали рядом с мышкой. Она продолжала петь, и пчелы стали отваливаться от ее спутников и, лениво жужжа, улетать в свои ульи.
Обеспокоенный Паллум ждал у развилки. Увидев, что его друзья возвращаются, он пустился в пляс от радости, которая при виде искусанных спутников заметно поубавилась и сменилась тревогой.
— Слава всем сезонам, вот и вы!… Ой, Грумм, да ты весь опух. Что случилось?
Крот улыбнулся:
— Это, Паллум, значится… другая история. Подвинься-ка, уж больно мы намаялись, присесть с устатку надобно.
Друзья привалились к стволу развесистого платана. Мартин воткнул в суглинок свой меч и изумленно покачал головой:
— Спасибо, Роза. Это было просто чудо. К чему нам меч? Твой голос уже второй раз одерживает победу, спасая нас, — первый раз орлиным клекотом, второй раз песней. Знаешь, самое странное — я и пчел почти не замечал. Все, что я слышал, — это твое пение. Я бы мог его слушать хоть всю жизнь!
Между тем Паллум сделал припарки из листьев щавеля и грязи:
— Не шевелитесь, я приложу это к вашим волдырям, чтобы боль прошла. Ну как?
— О-ох, ты и не знаешь, как здорово, — благодарно вздохнул Мартин, чувствуя, как боль куда-то уходит. — Теперь бы Роза спела еще песенку, и больше ничего не надо.
Роза вся вспыхнула. Она вскочила и закинула котомку на плечо.
— Слушайте, вы что, все утро здесь валяться собираетесь? А ну пошли!
Вслед за мышкой друзья зашагали по тропинке. За день им удалось проделать большой путь, хотя чем дальше они углублялись в лес, тем выше становились деревья и тем угрюмее становилось вокруг. Настал полдень, но сквозь сплошной шатер из ветвей и листвы солнца было почти не видно. Остановившись у ручейка, четверо друзей закусили лепешками и запили их холодной водой. Затем Грумм с Паллумом опустили в ручей задние лапы и уселись на берегу, покряхтывая от удовольствия.
— Я вас вижу. Берегитесь!
Едва в полумраке леса зарокотал этот низкий голос, Мартин вскочил и обнажил меч. Они выждали минуту, и голос снова загремел, раскатываясь эхом:
— Прочь с дороги, мелюзга!
— Кто ты? — крикнул в ответ Мартин, подметив, как многократно усиливает его голос лесное эхо.
— Я Мирдоп, — гудел среди деревьев голос — Я вижу все. Назад!
— Мы не причиним тебе вреда, — сказал Мартин как можно более дружелюбным тоном. — Мы всего лишь путники, идущие в Полуденную долину! — Наклонившись к Розе, он шепнул ей: — Продолжай с ним разговаривать. Я попробую разузнать, где он!
— Замрите и не шевелитесь! — громыхал сердитый голос. — Ибо я — Мирдоп, родившийся в бурю, в ночь зимнего полнолуния! Я все вижу! Всех убиваю!
Сложив лапки рупором, Роза ответила хриплым басом, который отдался раскатистым эхом во всех уголках леса:
— А я — Мартин Воитель. Я убил больше врагов, чем у тебя на шкуре шерстинок! Я победил Амбаллу и Бадранга! Дай нам пройти!
Опять все замолкло, и тот же голос грозно завопил:
— Один воитель для Мирдопа — ничто. Я проглочу его в один присест!
Роза ответила, на сей раз своим обычным голосом:
— Здесь не один воитель, а четверо! Я — Роза, самый страшный душегуб во всей Полуденной долине. Я кушаю Мирдопов на завтрак. А ты что скажешь, Паллум Могучий?
Надувшись так, что его иголки встали дыбом, Паллум завопил что есть мочи:
— Я Паллум Могучий! На мне тысяча мечей! Я тоже ем Мирдопов, правда обычно на закуску! Держись от меня подальше и берегись моего друга Грумма Ворчуна!
— А кто это такой — Грумм Ворчун? — спросил таинственный голос Мирдопа.
На этот раз Роза уловила в его тоне нерешительные нотки.
Потрясая поварешкой, вперед пробрался крот.
— Я Грумм Ворчун, размогучий зверь! Я из Мирдопов варю супчик.
— Мне все равно, кто вы такие. — Голос Мирдопа звучал без былой уверенности. — Убирайтесь, откуда пришли, или умрете. Никто не пройдет мимо Мирдопа!
— Хе-хе, значится, мы первые будем!
— Назад! — чуть ли не жалобно взвыл Мирдоп. — Я лягал лис, гонял горностаев… О-о-о-о!
— Сюда, друзья. Скорее! — прозвучал голос Мартина.
Где-то впереди послышался громкий треск и душераздирающие вопли. Роза схватила валежину:
— Должно быть, Мирдоп схватил Мартина. Впе-ре-е-е-ед!
И трое путников бросились со всех лап по лесной тропинке.
18
Туллгрю и Кейла бросились к Феллдо и принялись обнимать храбреца: — Ха-ха! Рады снова видеть твою покарябанную физиономию, парень! Феллдо весело подмигнул друзьям. Они выломали из ограды загона два столба. Их прислонили к главной стене крепости, чтобы на нее было легче взобраться. Затем они начали помогать рабам подняться наверх. Туллгрю по одному переправляла беглецов через стену. И в тот самый миг Друвп завопил: — Рабы убегают! Скорее, они убегают!
Бадранг опрокинул стол, на котором был накрыт ужин. Обнажив меч, некогда принадлежавший Мартину, он замолотил им плашмя по спинам стоявших вокруг разбойников:
— К загону, живо!
Сбивая друг друга с лап, разбойники похватали оружие и побежали выполнять приказ господина.
Трамун Клогг, присев на перевернутый стол, продолжал выпивать и закусывать. На его жирных губах играла ухмылка.
— Ну надо же, рабы куда-то вдруг намылились. Слушай, Хныкса, как по-твоему — может, им тут не
