страшно застонала, что мне жуть как стало ее жалко!
Монах на их вопросительные взгляды лишь беспомощно развел лапами. Дрожа и скрючившись, Мирта лежала на полу. В кухне собралась целая толпа. Мериам, стоя перед больной на коленях, отдавала распоряжения:
— Шкипер и Джод, очистите этот стол и положите ее туда, только осторожно. Мирта, как ты, голубушка?
Старая ежиха была бледна как смерть, губы ее позеленели.
— Помогите мне, болит, мне плохо! — выдохнула она и провалилась в полное беспамятство.
Сестра Ива, пробравшись между столами, быстро приступила к осмотру: пощупала бровь, понюхала, чем пахнет изо рта больной.
— Такое впечатление, что ее отравили, — заключила она.
— Отравили? — Известие ошеломило Бриони.
— Что она в последний раз пила или ела, Монах? — обратилась к Банфолду сестра Ива.
— Есть мы ничего сегодня не ели, — растерянно проговорил он. — А из питья у нас был разве что кувшин холодного ячменно-овсяного отвара. Я обычно пью из него понемногу, чтобы утолить жажду. Сегодня такая жара тут на кухне.
Ива понюхала кувшин, после попробовала на вкус напиток. Скривившись, она тотчас сплюнула.
— Кто-нибудь еще пил это? — осведомилась она. Банфолд отрицательно затряс головой:
— Нет, все остальные пили одуванчиковое шипучее. Мирта не так чтобы любитель ячменно-овсяного отвара, обычно им упиваюсь я, а сегодня я посоветовал выпить ей, чтобы не мучиться от жары.
— А ты, Монах, сам не пил?
— Собирался после того, как… — Наконец Банфолда осенило, в чем дело, и он, ошеломленный, уронил из лапы ковшик. — Стало быть, это меня ожидала такая участь!
Шкипер, Джод и Рыжуха отнесли Мирту в комнату Беллы. Аббатиса с сестрой Ивой пошли за ними следом. Пока ежиху укладывали на кровать, сестра Ива готовила противоядие, размышляя вслух:
— Волчья ягода, смертельно ядовитое растение. Не иначе как Мирта лишь пригубила напитка, а то бы ее уже с нами не было. Дадим ей побольше воды с горчичным порошком, и скоро она встанет на ноги. Как ты считаешь, Белла?
— Да, надо как можно больше выпить, и чем быстрее, тем лучше, — поддержала ее седая барсучиха.
В Большом Зале Бриони с Тогетом убирали со столов. Покров, помогавший им складывать тарелки, был сам не свой.
— Бриони, что значит вся эта кутерьма? — полюбопытствовал он.
— Разве ты не слышал? Мирта едва жива, говорят, ее отравили.
У Покрова задергалась губа.
— Бедняжка Мирта, кто бы мог такое сделать? — Он вцепился в лапу Бриони.
Бриони заметила, как по щекам хорька текут слезы. Обрадовавшись тому, что Покров способен испытывать нежные чувства, Бриони его обняла:
— Ну, не переживай, она поправится, вот увидишь. Никто не говорит, что это кто-то сделал специально. Может, произошел несчастный случай и яд как-то случайно попал в кувшин с водой.
Здоровью Мирты и правда уже ничто не угрожало. От лекарства сестры Ивы ежиха быстро стала поправляться. Две чашки лечебного чаю, и Мирта заснула сном праведницы.
Чуть позже происшествие обсуждали в комнате Беллы. Аббатиса окинула всех присутствующих строгим взглядом:
— Я убеждена, что сама по себе волчья ягода никак не могла оказаться на кухне. Скорее всего яд был подсыпан специально, возможно, чтобы отравить Банфолда. Преступник находится в стенах Рэдволла!
Это заявление ошеломило всех.
— А у тебя в аптечке нет такой отравы? — обратился Шкипер к сестре Иве.
— Хмм, волчья ягода, дайте вспомнить. — Сестра Ива на минуту задумалась. — Ну как же, осталась еще от старого брата Фэроу, который применял ее в лечебных целях.
— Проверь, сестра, наверняка ее уже нет на месте, — сказала Рыжуха.
Ива вышла и вскоре вернулась.
— Ты права, — вскричала она, — волчья ягода исчезла!
— Так. — Белла постучала лапой по подлокотнику. — Что будем делать? Ничего подобного на моем веку здесь не случалось.
Джод изящно поклонился:
— Доверьте это дело мне, дорогие мои, вы же знаете, мне не дает покоя моя мудрая голова. Лето еще не успеет хорошенько разогреть землю, как я уличу злодея.
— Я отдаю наши проблемы в ваши талантливые лапы, друзья, — заключила Мериам, слегка поклонившись.
ГЛАВА 29
На следующее утро в Большом Зале только и было разговоров что о вчерашнем происшествии, однако никто не мог дать этому разумного объяснения. В конце завтрака, обращая к себе всеобщее внимание, Мериам постучала ложкой по столу.
— Прошу не расходиться, — обратилась она к рэдволльцам. — Я хочу кое-что сказать всем вам и кому-то одному в особенности. Произошло нечто ужасное. Прошлым вечером ежиха Мирта была на волосок от смерти.
Ее пытались отравить. Лично я считаю, что тот, кто это сделал, сидит среди нас в этом Зале.
Поднялся шум и гам, и Шкипер, чтобы всех утихомирить, хлестнул несколько раз своим тяжеленным, закрученным в колесо хвостом по столу:
— Спокойно, ребята! Успокаивайтесь и дайте аббатисе высказаться!
Мериам продолжала говорить громко и ясно:
— Итак, преступнику не избежать расплаты. Сестра Ива!
С места поднялась хрупкая мышь; ей не часто приходилось выступать, и поначалу ее голосок слегка дрожал, но постепенно она пообвыклась и стала говорить довольно бодро:
— Мирту отравили волчьей ягодой — это растение мне хорошо известно. Если бы преступник знал лучше, с чем имеет дело, то он работал бы в перчатках. И вот почему. Два дня назад я взяла волчью ягоду, забыв надеть перчатки. Сегодня утром я проснулась и, собравшись идти завтракать, глянула на свои лапы. Вот посмотрите!
Ива показала свои ладони. Они были словно выкрашены в огненно-красный цвет.
— Если вы возьмете волчью ягоду голыми лапами, — объясняла она, — то через два дня она проявится ядовитой, несмывающейся краской. К счастью, мне известны травы, которые смывают этот яд, — меня уже ждет в лазарете такой раствор, и после завтрака я смою эту красноту. А вот у преступника нет такого раствора, и ему будет плохо. Поэтому, друзья, сегодня или к завтрашнему утру преступник нам будет известен.
Покрова прошиб пот, но он боялся его стереть с, носа, дабы не показывать никому лап, которые прятал под столом. После завтрака рэдволльцы разбежались кто куда — кто к своим обязанностям, а кто к развлечениям. Только Покров не тронулся с места. Похоже, на сей раз ему не отвертеться. Разве что удастся незаметно прошмыгнуть в лазарет и вымыть лапы в специальном растворе.
К полудню Покров убедился, что его лапы действительно начали краснеть. Он драил их травой у южной стены аббатства, дюжину раз пытался отмыть в пруду и даже оттирал куском песчаника. Горели они у него уже от боли, но ему казалось, что они все сильнее и сильнее краснеют. Не один раз он проходил по лестнице мимо лазарета, у которого судачили между собой выдры с белками. Уходить, по всей видимости, они не собирались, и хорек поспешно исчезал с глаз долой, чтобы не навлечь на себя подозрения.
