отношение к наркоторговле, к незаконному предпринимательству, к 'цеховикам'. Были и такие, которые сами употребляли наркотики. На страницах этих потрепанных записных книжек раскрывалось - все: кто, когда, сколько взял, на какой счет положил. Были там и записи, касающиеся Ставрополья - ими генерал Пасечник до своей смерти успел поделиться с американцами, американской разведкой. Но вот выехать из страны не успел - сыграла свою игру старуха с косой, подвело здоровьишко. Тридцать сребреников, заплаченные за предательство, останутся навеки лежать в швейцарском банке - хотя Птицын знал номер счета и банк, и уже решил, что после того, как он прибудет в свободный мир - займется этим. Грех таким деньгам без дела лежать. Впрочем - он и сам, с группой Н, которая вместо того, чтобы бороться с наркотиками - организовала первую крупную линию поставок героина в Советский союз. Раньше все морфин по пять рублей за ампулу в больничках скупали, а теперь... какой там морфин.
Аэродром, где базировался пятидесятый ОСАП, находился по дороге к Кабульскому международному аэропорту, примыкая к нему, как бы у подножья гор, где находится Кабул - если это можно назвать подножьем, скорее это низменность. Выглядел он не очень презентабельно - вездесущая пыль, колючая проволока, рвы и дорожки, самолетные и вертолетные стоянки, старые казармы, в которых размещалась столовка и другое учреждения, модули - сборные финские, и наши, выглядящие как положенные на бок бочки. Единственно что построили - так это ангары для техники, полосы да вышку управления полетами. А так - это было выцветшее, пыльное плоскогорье.
Белую Волгу на аэродроме знали, пропустили спокойно, без досмотра - да и остальных не особо досматривали, на посту на въезде даже не было пулемета. Маджидов подрулил к первому ряду жилых модулей.
- Щас, летуна нашего найду...
- Только быстро - недовольно сказал генерал.
Маджидов вернулся через несколько минут таща на буксире щирого хохла в форме, который что-то доказывал капитану, недовольно размахивая руками.
- Ни, дорогой, не могу. Ну не могу, хоть убей...
Маджидов сунулся в машину.
- Вот. Прошу любить и жаловать. майор Москаленко. Везти нас не хочет, гад...
'Гад' было сказано без злобы, как бы шутя
- В чем дело майор? - сухо спросил Птицын - почему не выполняете приказ?
- Да нет у меня приказа - возмутился хохол.
Генерал вытащил служебное удостоверение. Подписано было министром обороны, еще старым, Соколовым.
- Приказ у вас уже есть, товарищ майор. Мой приказ.
- Та не могу я, товарищ генерал... - струхнув, зачастил летун - совсем не могу.
Сам генерал никогда не летал на этом вертолете - и летчик его не знал, а потому и - струхнул
- Объясните в чем дело, товарищ майор? И докладывайте как следует! - голос генерала приобрел ледяную остроту
- Есть, товарищ генерал-лейтенант. Докладываю - приказом командира полка все полеты на сегодня запрещены до четырнадцати ноль-ноль. Доложил командир экипажа, майор Москаленко.
- Так лучше. Кто командир полка?
- Полковник Бендриков, товарищ генерал-лейтенант!
- Капитан Маджидов.
- Я!
- Позовите сюда полковника Бендрикова!
- Есть!
Пока Маджидов бегал за комполка - генерал с раздраженным видом посмотрел на часы, потом захлопнул дверцу машины, оставив майора мерзнуть на промозглом декабрьском кабульском ветру с гор. На самом деле - он закрыл машину, чтобы майор не увидел, как он снимает с предохранителя пистолет, и как расстегивает молнию сумки, где дожидались своего часа два автомата Калашникова.
На сей раз капитан вернулся с полканом - среднего роста, полноватым, чисто выбритым, уж 'наевшим морду' - типичным советским полканом. ГРУ в армии уважали, относились с опаской - а потому капитан Маджидов шагал впереди, а полковник, командир полка бежал следом, придерживая распахивающуюся, накинутую для тепла на плечи шинель.
Генерал открыл дверцу, шагнул из машины.
- В чем дело? Почему мне не дают борт?
Настало время полюбоваться раскрытой книжечкой уже полковнику Бендрикову.
- Товарищ генерал-лейтенант, полеты закрыты, приказ сверху.
- Что значит приказ сверху? С неба, что ли? Кто отдал этот приказ?
- Штаб армии, товарищ генерал-лейтенант. Там какая-то делегация, вертолеты зарезервированы на ее обслуживание, товарищ генерал-лейтенант.
- А я что по-вашему - не делегация? Я и есть часть этой делегации, мне срочно надо вылететь в Джелалабад. Приказываю предоставить мне борт, в журнале так и запишите - по личному приказанию генерал-лейтенанта Птицына. Борт мне нужен именно этот, сопровождающий меня капитан Маджидов хорошо знает и борт и летчика. А то повадились - всякие корыта подавать. Исполнять!
Полкан бессильно переглянулся со своим командиром экипажа. Ветер был скверный и видимость не очень - не ниже минимума, но все же. В такую погоду нужно вообще оставаться на земле - но если очередному чину приспичило. Полковник хотел дослужиться до генерала, сам знал и возил многих и знал, сколь самодурственно бывает большое военное начальство. Как дети малые - если не дать игрушку, скандал на целый день.
- Есть, товарищ генерал-лейтенант.
- Вот так. Как можно быстрее подготовить вертолет к вылету!
Взлетели - когда погода еще более ухудшилась. Кабул расположен не в самом лучшем месте с точки зрения ветров - как аэродинамическая труба, с гор дует ветер, и если на самой взлетке он не сильно ощущается, то стоит только подняться хотя бы на пятьдесят метров от земли и...
Взлетели без проблем. Сам Москаленко несмотря на общительный и любопытный нрав побаивался ГРУ, а Маджидов с него еще и расписочку взял. Относительно неразглашения государственной тайны. Но только кнутом, но и пряником - пробил доплату, причем в чеках, а не в деревянных и еще пропуск достал, в чековый отдел Березки. Потому Москаленко, получив разрешение от комполка, не сомневался ни минуты, лететь или нет, и даже принял как должное настойчивый совет Маджидова залить топливо 'под завязку'. Совет был дельным - ни один авиатор не откажется взять топливо с запасом, если обстоятельства позволяют. А то - мало ли...
Вертолет был боевым, в него закинули сумку, в которой было оружие, Маджидов положил ее под ноги и пристроился у одного из блистеров, за бортовым пулеметом. У второго пулемета пристроился Баранов, вертолет мотало под порывами ветра, и он был белым как мел.
Бортмеханик, опытный уже человек, заметил такое состояние Баранова, хлопнул дружески по плечу
- Первый раз что ли? Леденец хочешь?
Майор кивнул. Бортмеханик порылся в кармане, достал какой-то леденец, местный, из тех что продают в дуканах, сунул его Баранову. Леденец был ярко-зеленого цвета, насыщенного такого, ядовитого - в СССР к таким расцветкам еще не привыкли.
- Спасибо...
- Завсегда пожалуйста. Может, пересядешь? Дует тут.
Баранов бросил взгляд на Маджидова, тот еле заметно покачал головой
- Нет, не надо.
- Ну, как знаешь. Скажи, если что не так будет.
И тут - вертолет мотнуло в сторону, резко, даже звук двигателя на долю секунды стал каким-то не таким. Потом по вертолету как молотком стукнуло - раз, другой.
