Сожженые мосты 6

— Ориентир Костел. Расстояние восемьсот двадцать. Снайперский расчет, второй номер с пулеметом.

Снайперский расчет даже не заметил, что только что село обстреляли. Впрочем — какой снайперский расчет, один мудак с винтовкой и другой мудак с пулеметом, ни один даже наблюдения не ведет.

— Есть.

— Второй ориентир. Красная крыша, на ней петух, двести влево. Девятьсот семьдесят. Назовем 'петух'.

— Есть.

Петух был жестяной, не настоящий. Крестьянский символ фарта, не воровской.

— Правее сто, крыша синего цвета, на ней кот. Расстояние семьсот сорок. Ориентир назовем 'Кот'.

— Есть.

Вот это уже символ воровского фарта. Кот — Коренной Обитатель Тюрьмы.

— Ориентиры есть, господин урядник.

— Вижу…

Урядник — у него на шевроне была нетипичная для казаков звезда, как еврейская, только пятиконечная и черная, лежал уже больше часа, не шевелясь. Тихон никогда не видел такого… и такой звезды он тоже не видел. А спросить опасался — внешний вид сотника не располагал к расспросам. Он почти ничего не говорил — Тихон не слышал от него предложения длиннее трех слов, а часто он обходился одним. Он мог долго, очень долго лежать и не дышать — Тихон мог поклясться, что это так…

Черная звезда на шевроне означала не знак дьявола, как это кому-то могло показаться. Это был знак специального подразделения с Дальнего Востока и обозначал он сюрикен — метательную звезду ниндзя. Граница с Японией у России была большой, и гости оттуда приходили самые разные, в том числе и воины — тени. Казаки из этой специальной группы добровольцев занимались тем, что собирали обрывки информации о боевой подготовке ниндзютсу и пытались что-то перенять для себя. Сейчас снайпер дышал, но дышал он в пять раз реже, чем дышит нормальный человек. Так в полуанабиозе он мог пролежать день, потом ночь, а потом еще один день. Там, где он служил — он тоже побывал в осаде — поляки сами сняли ее через несколько дней. Потому что по ночам у них бесследно пропадали люди.

Урядник молчал. И Тихон молчал. Тихон не знал этого урядника и никогда его не видел, он был не из Вешенской. Просто почему-то он осмотрел казаков и молча показал в его сторону пальцем, и Тихону отдали приказ сопровождать урядника и прикрывать его. В каждой БМП лежал комплект вооружения для пехотного отделения, среди них была и снайперская винтовка Драгунова со складным прикладом. Эти четыре винтовки сейчас пришлись как нельзя кстати — но в дело пока не пошли.

И все бы нормально… Только вот как то неуютно было лежать Тихону рядом с этим странным урядником. Как будто сзади смотрит кто, сверлит глазами затылок. Очень неприятное чувство…

Тихон оглянулся украдкой. И НЕ УВИДЕЛ снайпера. Хотя он должен был лежать в метре от него!

Не поверил — не мог он испариться. Моргнул — да вот же он… лежит.

Чудеса…[13]

— Послушай меня. Ты помнишь, как ты бегала за калиной?

— Да. Помню…

— Вот и хорошо. Сейчас мы побежим так же, быстро-быстро. И тихо.

— Как феи?

— Да, милая. Как феи.

Ленка шмыгнула носом.

— Это ведь не казаки.

— Кто, милая?

— Эти… дяди. Они по-польски размовляли, я слышала.

Маритка не знала что ответить. Иногда сестра начинала задавать такие вопросы, что хоть стой хоть падай — а отвечай.

— Эти дяди бандиты. Они плохие дяди.

— А они за нами пришли, или к папе…

Маритка вспомнила, что ей показывал брат. Затвор на этом автомате — впереди, надо вставить магазин и отвести затвор назад, а затем отпустить. После этого можно будет стрелять. Здесь все умели стрелять, и брат — отца тогда уже не было — не раз вывозил ее в лес. Так тут жили. Но она не знала, сможет ли выстрелить в живого человека.

— За нами, Ленка. За нами.

— А папа плохой?

Вот и думай, как ответить.

— Папа не плохой… Папа… запутался, понимаешь?

— Нет.

— Вырастешь, поймешь. Помни — тихо-тихо, как феи. Пошли.

Лаз был внизу, не на уровне глаз. В этом была одна из хитростей — человек всегда ищет что-то на уровне своих глаз, своего роста, потом — выше и только в последнюю очередь — ниже. Пригибаться для человека — несвойственно. Она в последний раз посмотрела, нет ли кого, отодвинула заслонку и вылезла первой.

Никого. Только какой-то шум на улице, крики.

— Пошли. Быстрее, быстрее, вылезай!

Ленка испачкалась, но вылезла… И вместе они побежали — дальше там был сад, плодовые деревья, которые сажал еще отец, а были и дедовской посадки яблони. В самом углу садика был небольшой навес, там были инструменты, и там любил работать отец — он, когда не таскал через границу спирт, занимался столярным делом, был отличным столяром. Там же была калитка, ведущая на зады, из деревни.

— Тихо, давай. Бежим к лесу, хорошо.

Казак вместо ответа стащил с себя черную шапочку — и Маритка вдруг увидела, что у него светлые, чуть вьющиеся волосы цвета ржи. Почему-то именно сейчас она начала воспринимать его как человека, а не как темную, враждебную силу.

— А домой зачем поволокла?

— Ну как… Вещь… Продать можно.

— И задорого — поддакнул казак — только против закона. Жарко тут…

— Не нравится, не ходите! Не ваша земля!

Казак покачал головой. Маритка поняла, что он очень молод

— Как знаете, пани — ответил он без злобы — а что не стреляли?

— Не умею.

— Плохо. Много их там? — казак мотнул головой в сторону деревни.

— Не знаю — Маритка перешла на нормальный тон, она вдруг поняла, что стоящий перед ней человек, пусть так ужасно выглядящий — не злой, не жестокий и не собирается причинить зло ни ей, ни цепляющейся за ее ногу маленькой сестре — человек тридцать, даже больше, наверное. С оружием все. Они патера избили, я видела…

— Патера?

— Ну… Священника

Казак покачал головой

— Это плохо. А этого… знаете? Что вас ловил.

— Нет.

— К деревне можно скрытно подойти?

— Как?

— Ну… чтобы не видел никто.

— Нет, наверное… специально же так строили… — сказала Маритка и осеклась. Казак посмотрел на нее — и все понял. И она тоже — кое-что поняла.