— Конечно, могу… белка. Мы, ребята из Саламандастрона, все время едим салат. Очень полезно для мозгов, знаешь ли… — Он вызывающе посмотрел на Юкку и продолжил: — Так, посмотрим. Ну, камень, тень и вода — это место, где камни и тень и можно напиться. Это, конечно, здесь. М-м-м, направление… два румба на север от зари… Это потруднее, а?
Вмешалась Руро:
— Заря на востоке, где восходит солнце, а два румба на север означает северо-восток.
Заяц фыркнул:
— Конечно, я понял, просто проверял вас… Но как насчет завтрака? Я сегодня только чаю выпил, так далеко не уйдешь, во как…
Руро протянула ему два зеленых яблока.
— Ты забыл, что у нас нет больше запасов? Ни у тебя, ни у меня, ни у Юкки. Теперь надо вскарабкаться вверх по Скалистому Лесу, там посмотрим.
Утомительный подъем занял немалую часть утра. Усевшись в тени дерева на вершине, они услышали мрачный голос: невдалеке находилось одно из потайных местечек отдыха Удары.
— Ку-ху-хууу! Утро проходит, а вы все еще на моей земле. Скоро полдень!
Резвый как раз пытался влезть на корявую рябину, но, услышав голос «друга», свалился и ободрал ногу.
— Ясно, ясно! — заорал в ответ обозленный заяц.
Руро помогла ему подняться, легко вспрыгнула на ветки.
— Там, — указала она на северо-восток, — высохшее русло, уходящее вдаль.
Резвый вскочил, чувствуя себя много лучше.
— Во-во, как в стишке, вода, которой нету. Хорошо разгадывается, да, Юкка?
Юкка, которая уже вела белок в том направлении, спокойно ответила:
— Сообразили уже, о резвый ногою.
Руро пристроилась в конце колонны. Заяц шел рядом, бормоча:
— «Резвый ногою», тоже… имя правильно не может выговорить… А если бы я ее назвал Юккой пращевою?
Хорошая идея — запустить ее из пращи, во!
Голод — штука не слишком приятная. Особенно после длительного марш-броска. Они шли гуськом по длинному извилистому высохшему руслу. Заяц плелся в хвосте, отфыркиваясь и кашляя в туче пыли, поднятой идущими впереди. Мучил не только голод — отчаянно хотелось пить. Два маленьких кислых яблока, которые ему дала Руро, он проглотил сразу же. Заяц сорвал на ходу горсть травы, но, засунув ее в рот, сразу же вскрикнул и выплюнул, с отвращением глядя на полосатое длинное черно-желтое тело, с жужжанием взвившееся из комка.
— Проклятые осы, в рот лезут! Сдохну тут с голоду и от жажды!
Уже поздно вечером Юкка остановила группу. Резвый рухнул рядом с Руро, жадным взглядом оглядывая остальных белок, которые открыли свои мешки и откусывали медовый хлеб с фруктами, запивая водой из фляжек. В отчаянии он взмолился:
— Ох, ребята, как бы кто поделился ужином, а?
Как будто не слыша, белки продолжали поглощать пищу. Тогда заяц взялся за дело иначе.
— Вот такая жизнь в походе… вместе шагаем, вместе поем… весело живем… Брось кусочек старому приятелю, парень, и запить глоток…
Тот, к кому обращался Резвый, аккуратно спрятал лепешку и с ненавистью во взгляде повернулся к зайцу:
— Если б не ты, мы бы уютненько сидели в своем сосновом лесочке, вместо того чтобы тут глотать пыль. А все из-за того, что ты наговорил всякой всячины атаманше. Воткни кляп в глотку и будь им сыт.
Резвый мрачно опустил взгляд и увидел ползущего по ноге муравья. Он уже собирался отведать, каково это резвое насекомое на вкус, но на ум пришла другая идея. Ерзая на хвосте, он приблизился к Юкке. Она удивленно уставилась на зайца, который подмигнул, улыбнулся и зашептал:
— А есть-то хочется, дружище! И тебе тоже! Глянь только на этого, противного, толстомордого, как лягушка на сковородке. А что если ты прикажешь двум-трем из них отдать тебе половину провизии? Кто посмеет отказать Юкке Праще? А мы поделим добычу пополам, во, половину мне за умную идею, другую половину тебе, как главному. Хи-хи-хи. Здорово придумал, да?
Взгляд Юкки, казалось, мог расколоть скалу.
Заяц отъехал на своем хвосте обратно. Он был обречен еще на голодную ночь. Закрыв глаза, он крикнул:
— Спокойной ночи, жлобы твердокожие! Чтоб вам не дал спать мой завывающий с голоду желудок, во! Чтоб вам приснилось, как я загибаюсь!
Утро не принесло зайцу облегчения. Он запричитал сразу же, как проснулся:
— О-о-о-о! Лапы свело! Глаза не видят!
Бумс!
Юкка врезала ему по уху и, бросив на землю, зажала пасть обеими лапами.
— Дурень, — зашипела она. — Чего орешь на всю округу? Ты что, не слышал, что Беддл сказал? Сидеть тихо и не высовываться, враг совсем рядом. Еще пикнешь, и я сама тебя придушу!
Она подняла голову над береговой кромкой. Руро и Груд присоединились к ней.
— Что-то там шевелится, видишь, Руро?
— Ну, вижу, да… Трава высокая и колышется против ветра.
— Сколько, интересно, их там…
Юный Груд раскрыл было рот, но Юкка подтолкнула его:
— Тихо! И все вы, потише! Не накликайте неприятностей, может, они пройдут мимо и нас не заметят.
Потирая живот, Резвый осторожно высунул голову, заметил движение травы и заорал во все горло:
— Эй, друзья, где вы там, покажитесь!
Тут же над травой поднялись колючие головы двух ежей, которые, больше не скрываясь, направились к вы-. сохшему руслу.
Юкка прищурилась на зайца:
— Как ты понял, что это ежи?
Резвый вежливо повел ушами:
— Я ведь, видите ли, из Саламандастрона, во как. Мы можем чуять живность на каком-то расстоянии. Эй, ребята, с кем имеем честь?
Два крепких самца неуклюже скатились в русло.
— Здравствуйте. Я — Травун, тут вот мой брат Камышун. Вы малыша тут не заметили?
Заяц осторожно, чтобы не уколоться, пожал ежиные лапы.
— Да нет, пока не встречали. Опишите поподробнее на всякий случай, будем поглядывать, посматривать.
Говорил Травун, брат его только кивал да поддакивал.
— Кеглюн ему имечко. Мы его у лис отбили в прошлом сезоне. Отца-матери не знает, так, Камышун?
— Да, да!
— А уж у-умный! Говорит все по-ученому, по-ученому, а уж на-аглый… Так, Камышун?
— Да, да!
— Нас зовет злыми дядьками, раз мы его рано в кровать, рано вставать, мыться-чесаться, так, Камышун?
— Да, да!
— В общем, смылся от нас тихонечко… Мы его уже два дня ищем. Так, Камышун?
— Да, да!
— Так если вы, добрые звери, найдете его случайно, оставьте с ежами, каких встретите… Это лучше всего будет, так, Камышун?
— Да, да!
