В комнате воцарилась тишина. Эмили зажгла свечу. Все, включая саму Рапунцель, смотрели на ее волосы, на разлитые по полу и перекинутые через мебель бесконечные пряди, мерцающие мягким золотым сиянием.
— Спасибо, — вставила Рапунцель.
— … и я подумал о том, о чем на моем месте подумал бы любой.
— Нет! — воскликнула Рапунцель. — Ничего подобного не было!
— Нет, разумеется, нет. Ему надо было сохранить твою добродетель, пока не придет время прясть золото. Это одно из требований заклинания, правильно? Взаимообмен магических сил.
Рапунцель ничего не сказала. Эмили кивнула. Румпельштильцхен тоже.
— А тем временем он хотел, чтобы ты отрастила волосы как можно длиннее. Больше их — больше золота. Изготовление прялки он препоручил столяру-краснодеревщику.
— Это был я, — поклонился Румпельштильцхен.
— И купил философский камень у другого волшебника. Вероятно, не знал, как сделать его самому. Но он знал Аманду — даже собирался взять ее дочь на обучение. Поэтому он заказал ей изготовить немного камня. Полагаю, она не знала о похищении.
— Разумеется, не знала, — подтвердила Эмили, — а то никогда бы не записала меня к нему в ученики.
— Красную ртуть Торичелли изготовил сам. — Хэл взглянул на Рапунцель. — Уверен, он все тебе рассказал. Мужчины просто не могут не попытаться произвести впечатление на красивую девушку своей интеллектуальной мощью. Взять, например, меня — именно этим я и занимаюсь в данный момент.
— Уверена, я не знаю, о чем вы говорите, — бесстрастно произнесла златовласка.
— Но он не все тебе рассказал. Он не рассказал тебе, у кого заказал прялку и философский камень. Поэтому, когда я убил Торичелли, ты решила не уходить домой сразу. Твой единственный шанс на получение золота заключался в надежде, что продавцы доставят прялку и камень сюда. Ты продолжала растить волосы и ждать. — Хэл пожал плечами. — Ну вот мы все здесь.
— Я вынужден попросить минуточку внимания, — произнес Румпельштильцхен. — Откуда вы знаете, что он сам изготовил красную ртуть? Может, он ее тоже кому-нибудь заказал.
— Он сделал ее, — твердо ответил Хэл. — Он сказал ей. И спрятал здесь, в башне. — Он снова стукнул по полу. — Вывороченные половицы. Шатающиеся кирпичи. — Принц указал на Рапунцель. — Ты перерыла здесь все. Ты поднимала полы, выстукивала дыры в стенах. Даже копала снаружи. Ямы все еще там. Так ты нашла ее или нет?
Девушка безмолвствовала. Эмили переводила взгляд с одной на другого и, прождав достаточно долго, наконец решилась нарушить молчание.
— Хэл, — ласково позвала она. — Ты ранен, ты истекаешь кровью, и вид у тебя больной. Не сомневаюсь, и голова кружится. Тебе надо отдохнуть. Здесь нет никакой красной ртути. Если бы ты ясно соображал, ты бы сам увидел, что твоя теория базируется исключительно на совпадениях и воображении. Не думаю, что ты понимаешь, насколько абсурдно это все звучит…
— Откуда я могу знать, что у вас имеется философский камень? — перебила ее Рапунцель.
— Он у Эмили. Она может показать тебе его прямо сейчас.
Рапунцель протянула ладошку.
— Посмотрим.
Дочь волшебницы заколебалась, потом вынула кожаный мешочек из сумочки. Молочно-белый камень выпал на ладонь золотоволосой девушки. Она тщательно его оглядела, затем сомкнула вокруг него пальцы.
— Вы действительно станете утверждать, что это настоящий философский камень?
— Ради бога, — тут уже Эмили вышла из себя, — зачем нам врать про него сейчас?! Как он выглядит?
— Я никогда не видела философского камня, поэтому я не знаю, — ответила Рапунцель упрямым голосом. — Хотя он таков, каким его описал Торичелли, — признала она. — Однако любое знание субъективно, и даже если он выглядит как философский камень, могу ли я по-настоящему доверять своим ощущениям? Когда доходит до дела, оказывается, что нет никаких доказательств того, что объективная реальность вообще существует…
— Основной постулат эпистемологии, — констатировал Хэл. — Какие еще тебе нужны доказательства?
— А? — Рапунцель разжала ладонь и уставилась на камень. — И правда. Очень хорошо.
Она вернула камень, поднялась и направилась к буфету. Верхняя полка оказалась забита бутылками с шампунем и кондиционером. Оттуда девушка извлекла маленький стеклянный цилиндр и поставила его на столик, рядом со свечой. Эмили взяла его и взболтала. Жидкость внутри переливалась, как ртуть, но имела отчетливый красноватый оттенок.
— Где она была? — поинтересовался Хэл.
— Вы не представляете. В заварочном чайнике. Я поняла, что она волшебная, потому что она заключена в хрустальный фиал.
— Хорошо. — Принц взглянул на Эмили. — Над ней надо произносить какие-нибудь заклинания или делать пассы?
— Насколько я знаю, нет. Вся магия заключена в прялке.
— Отлично. Румпелыптильцхен, говоришь, эта штука работает ночью?
— От полуночи до рассвета, как сказал мне Торичелли.
— Тогда ладно. У нас есть пара часов, чтобы, гм, — Хэл взглянул на Рапунцель и прочистил горло, — чтобы разобраться с этой, э-э, бодягой с потерей девственности.
Фраза прозвучала несколько грубее, нежели хотелось бы. Все неловко переглянулись. Рапунцель по- прежнему стояла на коленях у столика.
— Я прошу прощения, ваше высочество, но кому же мне, по-вашему, следует отдаться?
Хэл откашлялся и ткнул себя в грудь.
— Понимаю. Мне будет очень неловко вам говорить, ваше высочество… я не хочу вас обидеть, но вы не в моем вкусе.
— Чего? — оторопел Хэл.
— Я не готова к этому. Предлагаю оставить у меня камень и прялку, а когда обстоятельства сложатся благоприятно, я пришлю вам вашу долю золота.
— Если ты шутишь, — сказал Хэл, — то у нас нет на это времени.
— Я не имею настроения шутить. Теперь уходите. У меня есть свои запросы.
— Так понизь их. Подумай о золоте.
— Ох-х, Хэл, — пробормотала Эмили. — Неудачный ход.
Рапунцель поднялась, стиснув кулаки.
— Да как вы смеете?! Я не знаю, с какими чиксами вы привыкли иметь дело, но не ждите подобного поведения от меня! Я не собираюсь отдаваться за чуточку золота…
— Чиксами? — переспросил ее Румпельштильцхен.
Она протянула руку, чтобы забрать флакон с красной ртутью. Раздался свист и приглушенный звон — острие меча вонзилось в дерево рядом с ее пальцами. Девушка посмотрела в глаза принца. В них не было ни гнева, ни намека на опасность. Ничего, кроме бесконечной усталости. Рапунцель внезапно ощутила, как ее сердце пронизывает ледяная игла страха. Она опустила взгляд и медленно убрала руку от флакона.
— Рапунцель, послушай, — произнес Хэл. Его абсолютно спокойный голос звучал бесконечно мягко и от этого почему-то казался особенно жутким. — Я знаю, ты порядочная девушка. Я не знаю, кто придумал всю эту чепуху «хорошие девушки так не делают, а плохие делают», или почему под рукой, когда надо, никогда не оказывается плохой девушки. Мне жаль, что это должна быть ты. Но это нужно сделать.
