Пока Мэлбан уголком фартука вычищала из уха ежонка мыло, тот визжал как резаный:
—Уааа! Убивают! Помогите!
Старый сторож Крикулус закрыл глаза и уши и не открывал их до тех пор, пока маленькие звери не расселись по своим местам и в трапезной не воцарилось молчание. Как только шум стих, аббат Эподемус встал со своего стула и произнес благодарственную Молитву.
Вдруг тишину прорезал крик мышонка Чернявого.
—Где мой пудинг? — завопил он, барабаня ложкой по столу.
Гердл Спринк метнул на хулигана строгий взгляд.
—Эй, почему у этого малыша нет пудинга? — крикнул он. — Сейчас же принесите.
И тотчас под раскаты дружного смеха в трапезную стали ввозить тележки с вечерним лакомством.
Посреди трапезы наставник выдр, разливая малышам одуванчиковый напиток, вдруг остановился и, оглядев столовую внимательным взглядом, в недоумении почесал свой хвост:
—А где Меховичок с Биккл? Никто их не видел?
—Что-то не припомню, чтобы я их мыла, — ответила сестра Вернал. — А ты, Мемм?
—И я, кажется, тоже. А вы, почтенная Мэлбан, случайно не намывали этих двух сорванцов?
Прежде чем ответить, мышь задумчиво постучала лапой по подбородку:
—Нет, мэм. Но, кажется, я догадываюсь, что произошло. После того как мы одели всех диббанов, у нас осталось два чистых комбинезона. Тогда я подумала, что они запасные.
—Кто-нибудь из вас знает, где Меховичок с Биккл? — обратился аббат настоятель к малышам, которые наворачивали ложками пудинг, запивая его напитком из одуванчика с такой жадностью, будто их семь лет не кормили.
—Спрашивать их сейчас нет никакого толку, — шепнул ему на ухо кротоначальник. — Они дети. И заняты пудингом. Сейчас им все нипочем.
—Что верно, то верно, старина, — подхватила Мемм Флэкери. — Скорей добьешься ответа от пудинга, чем от этих прожорливых разбойников. Гляньте, как они уминают его за обе щеки.
Гуч с Фьюррел наскоро осмотрели кухню, но нигде не обнаружили признаков пропавших диббанов.
—Не иначе как эти двое, вместо того чтобы мыться, забрались на кухню, чтобы стащить пару порций пудинга. А теперь уплетают его в каком-нибудь укромном местечке, — взялся предположить сторож Крикулус.
Эподемусу ничего не оставалось, как с ним согласиться.
—Пожалуй, ты прав. Наверняка эти двое заснули в каком-нибудь тихом уголке. Если они попадутся кому-нибудь из вас на глаза, буду очень признателен тем, кто доставит их ко мне на ковер. Хочу сказать господину Меховичку и мисс Биккл пару ласковых слов.
Над Страной Цветущих Мхов сгустились сумерки. Легкий ветерок сонно и глухо шуршал листвой деревьев, которые в сквозистом свете луны отбрасывали причудливо-черные кружевные тени. Время от времени раздавался крик совы и мерное урчание козодоя. Меховичок и Биккл, замерзшие, голодные и насмерть испуганные, крепко прижавшись друг к другу, устроились под стволом упавшего бука.
—Хурр, Бик. Знаешь, о чем я думаю? О том, чтобы уснуть в своей постели!
— Я тоже, — поддержала своего друга-кротенка белочка. — Вот только Мемм будет на нас кричать. И отправит спать без пудинга. Но все равно я хочу домой.
—Хурр, тогда чего нам ждать. Пошли. Ты ведь знаешь дорогу назад?
—Нет, не знаю. Но ты говорил, что знаешь.
—Хурр, ишь что выдумала! Никогда я этого не говорил.
И, уставившись друг на друга, они хором закричали:
—Уа! Мы заблудились!
3
Волны ночного моря, распростершегося бескрайним черным плащом у подножия горной крепости Саламандастрон, нежно и ласково плескались о берег. Четверо зверей, два барсука и два зайца, внимательно следили из окна за двумя фигурами внизу и, опасаясь привлечь их внимание, говорили приглушенными голосами.
Лорд Великий, знаменитый барсук-предводитель, смиренно произнес:
— Что ж, видать, чему быть — того не миновать. Когда моему отпрыску что-то взбредет в голову — никто его не остановит. Впрочем, может, это и к лучшему. И Сагаксус наконец наберется на воле ума-разума. Что до меня, то лично я умываю лапы. Ибо больше ничего не могу сделать с этим юным разбойником. Может, правду говорят: что ни делается, все только к лучшему. Боюсь, его бунтарство добром не кончится.
—Но ведь тебе не помешает немного размяться, — ласково погладив его по лапе, проворковала его жена, леди Мерола. — Ведь ты сам говорил, что не прочь сезон-другой побегать, как в свои молодые лета. Видишь ли, двое взрослых барсуков никогда не смогут поладить на одной горе, Это даже ежу ясно. Не говоря уже о том, что Сагаксус — прирожденный бунтарь. Тем не менее я про должаю за него волноваться. Боюсь, как бы жизнь не преподала ему слишком тяжелый урок. Мне остается только тешить себя надеждой, что с ним все будет хорошо.
Полковник Дозорного Отряда Хлестокнут был зайцем старой закалки. Повертев навощенные усы и расправив увешанную медалями грудь, он исполненным уверенности тоном заявил:
—Ну, хорошо, хорошо, леди. А что, собственно говоря, с ними может стрястись? Ну, подумаешь, решили наши сыновья немного поразвлечься. И что из этого? Скатертью им дорога. Пусть проваливают хоть на все четыре стороны. По крайней мере одной головной болью у нас будет меньше. Вы же прекрасно знаете, что ваш Сагаксус и мой Бескарум — два сапога пара. Еще нужно крепко подумать, чтобы сказать, кто из них хуже. Ни дать ни взять — два негодяя и шалопая. Уверяю вас, с такими, как эти двое, ничего не случится.
Его резко прервала жена, Данфреда:
—Должна сказать, что ничего дурного с ними не случится только в том случае, Кнутик, если ты будешь следить за каждым их шагом.
Замечание супруги явно пришлось ему не по вкусу.
—Угомонись, душечка, — с нескрываемым раздражением произнес он. — Таскаться за этими мерзавцами все лето и зиму? Нет уж, уволь, дорогуша. Что я тебе, молодой повеса, что ли? И вообще, об этом не может быть и речи. Мне приказано находиться здесь, в крепости. Или ты сама не знаешь?
Его последние слова не вполне убедили Данфреду, и она пустила в ход свое главное оружие — слезы.
—Ты бессердечный русак! — зарыдала она. — Только такой, как ты, может бросить нашего маленького мальчика с сыном Меролы на произвол судьбы! Теперь они будут слоняться, как два бездомных бродяги. А тебе хоть бы хны.
Леди Мерола бросилась ее утешать, а Хлестокнут, в отчаянии закатив глаза, принялся извиняться перед лордом Великим.
—Прошу прощения, сэр, моя почтенная жена подчас не может удержаться, чтобы не пустить слезу. Ну ладно, ладно, душечка, кончай разводить сырость. Возьми скорей мой платок, пока мы все не промокли.
Но лорд Великий, положив лапу ему на плечо, сказал:
—Данфреда права. Будет лучше, если ты последуешь за ними по пятам. Не спускай с них глаз. Пусть на это уйдет лето и даже осень, зато это время мы сможем спать спокойно. А за крепостью я сам пригляжу.
Полковник Хлестокнут, пораженный до глубины души, не мог поверить своим ушам:
—Что? Что? Да как же это! Надеюсь, что я ослышался.
—Ничуть не ослышался, усатый болван, — обрадовалась его жена. — Делай, что тебе говорят, да поживей. Отправляйся за нашими дорогими мальчиками. Чего стоишь как вкопанный?
Лорд Великий, высунувшись в окно, выхватил взглядом Сагаскуса и Бескарума, силуэты которых маячили далеко на берегу. Держа курс на север, они несли за спиной большую поклажу с провизией, которой тайком запаслись на кухне Саламандастрона. При виде их лорд Великий не мог сдержать усмешки.
—Нет, вы только посмотрите, сколько они стащили еды. Пожалуй, целый полк за все лето столько не съест. Так что, Хлестокнут, торопиться тебе не стоит. Сможешь без труда их догнать, если отправишься
