Утром она снова рассказала Джону, что в точности произошло после того, как она зашла в палату Кейси. Она хотела, чтобы он поверил ей, и ее рассказ, вне всякого сомнения, был искренним. И все же в мозгу Джона, словно виселица, возвышался огромный вопросительный знак.
Если она вычеркнула из памяти нападение на Ванроу, то не могла ли она убить Кейси и тоже забыть об этом?
Мотив у нее был: если бы Кейси умерла, у Сьюзан исчезли бы финансовые обязательства, удерживающие ее от того, чтобы скрыться вместе с Верити. Но разве могла любовь Сьюзан к еще не рожденному ребенку оказаться важнее, чем жизнь ее сестры? Нет – но только в случае нормального состояния психики. А вот если у нее случился приступ временного помешательства… тогда что?
И у него было чувство, что Сьюзан не все ему рассказывает. Она не доверяла ему и что-то скрывала.
Через десять минут после ухода мистера и миссис Лебовик прибыла вторая пара посетителей: мистер и миссис Стоун, лет на десять младше Лебовиков, гораздо менее жалкой наружности, но, насколько мог судить Джон, тоже выходцы из Восточной Европы. Как и предыдущая пара, они обращали внимание только на Верити, будто Сьюзан и Джона вовсе не существовало, кроме того момента, когда супруги вручили им подарок – на этот раз коробку, перевязанную лентой, в которой оказался великолепный золотой потир, приведший Джона в изумление и стоящий, наверное, много тысяч фунтов.
Поток посетителей не прекращался весь оставшийся день. Обеспокоенный тем, выдержит ли все это Сьюзан, Джон поговорил с гинекологом, попросив его или ограничить, или вообще запретить посещения, по крайней мере до тех пор, пока состояние Сьюзан не улучшится. Доктор Ферлаг коротко ответил, что эти люди восхищаются великим человеком, Эмилем Сароцини, и проделали долгий путь – многие пересекли весь континент, – чтобы воздать почести Верити. Не принять их – значило нанести им оскорбление.
Последующие три недели посетители не давали Джону и Сьюзан никакого покоя. Они были неизменно вежливы, но немногословны, адресовались обыкновенно к Сьюзан и не обращали никакого внимания на Джона. Все приносили с собой подарок. Кое-кто из женщин давал Сьюзан советы по уходу за ребенком: как кормить, в каких положениях укладывать спать, при какой температуре воды купать, насколько тепло должно быть в комнате, где девочка находится, какие витамины добавлять в молоко, когда придет время отлучить Верити от груди. Некоторые оставляли Сьюзан средства от простуды и травы для укрепления костей.
Возраст посетителей колебался от среднего до пожилого, одни выглядели более респектабельно, чем другие. Среди них нашлось место представителю практически каждой расы, но в основном это были выходцы из Центральной Европы, насколько мог судить Джон по их внешности, именам и акценту.
Первые несколько дней он не выходил из палаты Сьюзан, внимательно наблюдая за гостями и после ухода некоторых из них обмениваясь с Сьюзан насмешливыми взглядами. Несмотря на то, что она очень уставала, к ней, похоже, возвращалось ее обычное чувство юмора.
Большинство даров были старинными вещами. Излюбленными цветами были темно-зеленый и черный, материалами – малахит, дерево или мрамор, свертки перевязывались черной шелковой лентой. Но были и предметы из золота и бронзы. Самым большим по размеру подношением оказалась украшенная затейливой резьбой черная лакированная колыбель. Принесшая подарок пара вручила его с большой гордостью, сказав, что колыбель принадлежала их семье несколько столетий. После их ухода Джон и Сьюзан с ужасом переглянулись. Сьюзан сказала, что ей страшно оставлять колыбель в комнате, и Джон убрал ее, засунув в багажник машины, а затем подарил пораженной супружеской чете, устроившей в пригороде Лос-Анджелеса гаражную распродажу.
Были там и курильницы, и тигли, и всяческие другие сосуды, и целая груда старинных драгоценностей – некоторые украшения выглядели очень красиво, но в основном это были безвкусные кричащие вещи с большими камнями. Сьюзан больше всего понравились ткани – тоньше и красивее она никогда не видела, люди, приносившие их, гордились ими по праву. По ее просьбе Джон убрал все дары, имевшие явно оккультный характер. Она не хотела, чтобы они попались на глаза ее родителям, которые приходили каждое утро.
Джон кое-что поделал для «Диджитрака»: съездил к своим клиентам на Западном побережье и попытался завязать новые контакты. Но на самом деле душа у него к этому не лежала. В основном он просто ждал, думал, пытался разобраться в ситуации, наблюдал за Сьюзан, говорил с ней, стараясь восстановить ту близость, что существовала прежде. Но между ними всегда оказывалась Верити, словно кирпич среди осколков стекла, которое было их любовью.
Сьюзан продолжала настаивать, что мистер Сароцини разрешил ей оставить Верити. Джон не спорил с ней. Раз банкир так сказал, у него были на то причины. Он мог опасаться за душевное здоровье Сьюзан и решил не забирать у нее ребенка до тех пор, пока ее психика не окрепнет настолько, чтобы выдержать расставание с ним. Но в то же время Джон подозревал, что этот человек настолько безжалостен, что его не могут волновать подобные мотивы, и что в действительности у него, наверное, что-нибудь другое на уме.
Однако такое решение никуда не годилось. Чем больше времени Сьюзан проведет с Верити, тем тяжелее для нее будет расстаться с ней. Даже он начал что-то чувствовать к девочке. Иногда он по настоянию Сьюзан держал ее на руках, разговаривал и играл с ней. Джон не думал, что начал любить Верити, но, по мере того как малышка стала узнавать его, а он все больше изумлялся тому, насколько сильно Сьюзан любит ее, все чаще забывал, что это не его ребенок. Он больше не рассматривал Верити как какой-то далекий, не имеющий к нему отношения предмет – она стала для него хрупким младенцем, человеческим детенышем, беспомощным и всецело вверившимся двум несовершенным существам, Сьюзан и ему самому, которые стали ее миром.
Раз в два дня он звонил Пайле в Англию. Состояние Арчи не менялось. Он был глубоко опечален случившимся с другом несчастьем и часто вспоминал свою стычку с мистером Сароцини, раз за разом размышляя над тем, как был оскорблен банкир, когда он практически обвинил его в болезни Арчи и смерти Харви Эддисона, Зака Данцигера и Фергюса Донлеви.
Он снова и снова проигрывал в мозгу этот момент, оценивая реакцию банкира, сравнивая ее с тем, как, по его мнению, отреагировал бы действительно невинный человек, и каждый раз приходил к выводу, что уклончивый ответ мистера Сароцини, его апелляция к его будто бы беспорочному поведению, за которыми последовал прямой вызов Джону, когда он вынуждал его позвонить в полицию, указывали на то, что этому человеку есть что скрывать.
В его мозгу теснился целый легион вопросов. Сьюзан пришла на прием к Харви Эддисону, и в тот же вечер он умер – якобы от передозировки кокаина. Но может быть, все было подстроено и с помощью кокаина его убили. Фергюс рассказал Сьюзан про Сароцини и Майлза Ванроу и в тот же вечер захлебнулся собственной рвотой. И снова все могло быть подстроено. Зак Данцигер умер в нью-йоркском отеле от передозировки наркотиков. Снова подстроено?
Арчи Уоррен приехал в свой офис, отослал ему электронное письмо с информацией о фирме Сароцини – и в тот же вечер свалился от удара, до сих пор находится в коме, причем прогноз для него неутешительный. Общеизвестно, что черные маги – что бы они ни исповедовали и как бы ни назывались – могут нанести жертве вред, просто думая о ней либо протыкая булавками изображающую ее восковую куклу. Может, в случае с Арчи так и было?
А зачем вообще их убивать? Была ли в каждом случае какая-либо причина? Мотив для убийства Зака Данцигера достаточно прозрачен: его убили, чтобы стащить с шеи «Диджитрака». А Харви Эддисон? Потому что Сьюзан пришла к нему на прием? Харви увидел то, что не должен был увидеть, и узнал то, чего не должен был узнать?
Джон прекрасно знал, что Харви был бабником и баловался кокаином. Возможно, его смерть и в самом деле произошла в результате несчастного случая. Возможно, что смерть Фергюса Донлеви тоже была несчастным случаем, – Сьюзан как-то упоминала, что он здорово пил. Также возможно, что лишний вес Арчи и полторы пачки сигарет в день наконец сделали свое дело.
Но если предположить, что мистер Сароцини так легко убивает людей, чтобы замести следы, то над Сьюзан нависла серьезная опасность. И над ним самим тоже.
