заключишь, твоя фирма выживет?
Джон кивнул.
– Дом останется за тобой?
Джон поколебался.
– Да.
– Твой доход не уменьшится?
– Не знаю. Наверное, не уменьшится.
– Твои акции остаются у тебя?
– Да.
– Тогда какого черта ты мучаешься? Вцепляйся в этого Сароцини мертвой хваткой!
Одевшись, они прошли в бар и, как обычно, заказали пиво. Джон мигом выхлебал свое и попросил принести еще. Арчи, попыхивая сигаретой, напомнил ему, что, кроме мистера Сароцини, с Джоном никто не захотел связываться.
Джон это все знал. Всю прошлую ночь он лежал без сна, думая обо всем этом, и ни на минуту не переставал думать об этом днем. Сегодня утром Сьюзан сказала, что сможет сделать это. Сможет, что тут такого. Его это никак не заденет – в физическом плане, но…
Тут его мысли словно натыкались на стену.
Похоже, после того, как ее изначальный гнев немного поутих, Сьюзан восприняла предложение мистера Сароцини с гораздо более холодной головой, чем он сам, и Джон безмерно уважал ее за это. Но он не знал, как она относится к материнству. Они долгое время не говорили об этом, а в те немногие моменты, когда Джон полагал, что Сьюзан вот-вот коснется этой темы, он решительно менял тему разговора. Не изменилось ли ее отношение?
Он подозревал, что изменилось. Когда они только поженились, он попытался убедить ее подвергнуться стерилизации, но она не согласилась. Он не стал делать из этого проблему – она начала принимать противозачаточные таблетки. Но Джон видел, как она в последнее время смотрит на детей. Как она держала на руках малышку Лиз и Алекса на барбекю на прошлой неделе. Как она любит детей Кейт Фокс. Возможно, предложение мистера Сароцини задело какой-то нерв внутри ее, и она сочла, что оно даст ей возможность ощутить, что такое беременность, и почувствовать себя полноценной женщиной.
А не изменилось ли
Испытывая неловкость, он поспешно вырвал эту мысль из разума, скатал ее в шар, словно бумагу, и выбросил в мусорную корзину. Джон Картер, ты что, сошел с ума?
Но мысль о деньгах никуда не делась. Полтора миллиона фунтов под замком у мистера Клэйка.
И все, что им нужно было сделать, – сказать «да».
Но Арчи не знал всей правды.
22
Джон оставался внизу долгое время после того, как Сьюзан в обнимку с рукописью поднялась в спальню. Он вышел в сад и посидел там. В голове у него звучали слова Арчи. Небо очистилось, воздух был свеж и прохладен. Джон прошел кухню и сделал себе виски со льдом, мрачно взглянув на стопку журналов по интерьеру, которые они взахлеб просматривали всего лишь месяц назад, выдирая фотографии с интересующими их предметами.
Наконец он пошел наверх, уныло переставляя со ступеньки на ступеньку тяжелые ноги. Сьюзан сидела на постели в белой футболке, которая была ей велика на три размера, и читала рукопись. Джон готов был побиться об заклад, что ей трудно сосредоточиться на тексте.
Увидев его, она улыбнулась. Ее лицо было бледным от усталости и напряжения, на лбу – прядь волос, которую она, наверное, уже устала поправлять. Она выглядела такой беззащитной. Джона переполнила нежность к ней. Она была потрясающе красива. Он любил ее больше жизни. С тех пор как они встретились, в жизни Джона не было ни дня, ни часа, ни мгновения, когда бы он не любил ее. Сьюзан была для него всем.
Он все еще носил в портфеле открытку, которую она подарила ему вскоре после свадьбы, с плюшевым медвежонком и надписью внутри: «Я люблю тебя сильнее, чем вчера, но не так сильно, как буду любить завтра».
Он чувствовал то же самое. Даже спустя семь лет он любил ее с каждым днем все больше.
Присутствие мистера Сароцини ощущалось в воздухе так сильно, будто его имя было написано на стенах огромными огненными буквами. Весь вечер – разделяя беседу паузами, во время которых Сьюзан читала, а Джон перемещался по телевизионным каналам, – они говорили о предложении мистера Сароцини. Незадолго до того, как Сьюзан пошла в спальню, она сказала, что сделает это. Джон не ответил.
Он сидел на краю постели со стаканом в руках и поигрывал кубиками льда в остатках виски.
– Ни за что, – сказал он. – Я скажу ему «нет». Найду денег и начну все сначала. Если ты потеряешь место, можешь пойти на сдельную работу. Потеряем дом – и ладно. Какого черта? Мы же были счастливы, когда жили в маленьком доме, верно?
– А Кейси? – спросила она.
Его испугало то, каким голосом она произнесла это имя. В нем звучал упрек. Это было напоминание о том, что для Сьюзан Кейси была важнее всего на свете – включая даже его.
Джон несколько раз был вместе с Сьюзан в палате Кейси. Призрачное воспоминание о существе, лежащем на больничной койке, с трубкой аппарата искусственного дыхания в гортани, с иглой капельницы в вене. Большую часть времени ее глаза были закрыты, но, даже когда они были открыты, она не могла насладиться красивейшим видом на каньон, открывавшимся из окна, – она никогда ничего уже не увидит. В глубине души он считал – хотя никогда бы не осмелился сказать это вслух, – что Кейси все равно, где лежать: в убогой государственной больнице или в роскошной клинике. Она не понимает, где находится; она никогда этого не поймет.
Утром, за завтраком, они почти не разговаривали. Сьюзан ела мало и кончиками пальцев катала по столу грейпфрут. На столе лежала еще не развернутая «Таймс». Сьюзан посмотрела на Джона, который ложкой накладывал йогурт в тарелку хлопьев с корицей.
– Скажи ему, – сказала она. – Ладно?
Он сунул в тостер ломоть цельнозернового хлеба.
– Ладно? – повторила она. – Это не для меня, это для Кейси. Хорошо?
Ничего хорошего в этом не было. Джон уже решил. Он не допустит этого унижения. Джон подумал: мистер Сароцини тоже человек, и у него есть сердце. Возможно, ему удастся потянуть время или получить деньги для «Диджитрака», спекулируя тем, что они с Сьюзан могут согласиться на искусственное оплодотворение когда-нибудь в будущем.
Он пошелестел газетой и вытащил оттуда страницу с рубрикой «Интерфейс». Им просто нужно время. Если сделка с «Майкрософт» состоится, бояться им больше нечего. Максимум два месяца – вот сколько надо продержаться.
Избегая встретиться взглядом с Сьюзан, он просмотрел новости, посвященные компьютерным и интернет-технологиям, заставляя себя глотать хлопья. Ему необходима была энергия – в последнее время он почти ничего не ел и из-за этого чувствовал слабость.
Сегодня он должен быть в форме. У него будет только один шанс уломать мистера Сароцини. И это будет нелегко.
Он допил апельсиновый сок, проглотил витаминную таблетку, запил ее чаем, поцеловал Сьюзан на прощание.
– Ты скажешь «да»? – спросила она.
– Я что-нибудь придумаю, – мрачно сказал Джон и ушел.
Мистер Сароцини позвонил в десять часов пять минут. Он спросил, пришли ли они к какому-либо
