сведениями? Чтобы предостеречь?
Она снова почувствовала холод, холод и пустоту; все совершенно запутанно. Посмотрела пристально вверх, на электрическую лампочку, потом – через окно – наружу, на верхушки крыш и свинцовое небо.
– А может быть, он играет в какую-то игру, зловещую, непонятную пока игру, ну, чтобы… помучить меня… понимаете? Просто играет со мной, пока еще не подготовился?
– Всем нам являются призраки, Сэм, только они не привидения и не демоны, которые поднялись из могилы. Это наши собственные страхи и опасения. – Он снова постучал себя по лбу. – Нам необходимо проникнуть туда, вовнутрь, Сэм, и выдернуть их. Вот так бы и поступил психоаналитик.
Сэм внимательно посмотрела на него, а потом покачала головой:
– Как бы я хотела, чтобы вы оказались правы, Бэмфорд.
Она крепко зажмурила глаза.
19
Сэм сидела перед туалетным столиком, накладывая косметику. На ней был черный кружевной бюстгальтер, трусики и подвязки, которые Ричард подарил ей на Рождество год назад. Интересно, помнит ли он об этом и почему она до сих пор носит их. Как некий сигнал? Оливковая ветвь?
Она пристально осмотрела себя, потом наклонилась поближе к зеркалу, изучая предательские лучики вокруг глаз. Они становились все заметнее. Вот так-то, девочка, все с этого момента покатится под уклон. Скоро станешь совсем морщинистой, а потом рыхлой. Ну а потом… вообще ничего не будет. Пустота. Безбожное черное небытие. Она слегка прикоснулась к уголкам глаз, натянула кожу, морщинки на мгновение исчезли. Снова пристально посмотрела на фотографию, где она с Ричардом на яхте в Греции. Это через год после свадьбы, девять лет назад. Они выглядели тогда такими молодыми и беззаботными. Насколько же мягче, свежее было ее лицо. А теперь, кажется, что ни день, то появляется новая складочка. Она нахмурилась, глядя в зеркало, и тут же внезапно возникли совсем новые морщинки, которых она никогда прежде не видела.
А может, это фотография изменялась, а не ее лицо? Ее лицо всегда было вот таким, а фотография отступала в прошлое? Женщина на фотографии становилась все моложе и моложе, настолько теперь уже моложе, что порой выглядела совершенной незнакомкой. Сэм открыла тюбик с губной помадой.
Бэмфорд О'Коннел. Прав ли он? Кто знает. Кто знает… Она пожала плечами и откинула волосы назад. Пока еще ни одного седого волоса, но вскоре они появятся.
ВАМ НЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВЫ, БЫТЬ МОЖЕТ, ПРИПИСАЛИ СВОЕМУ СНУ БОЛЬШЕ ПОДРОБНОСТЕЙ, ЧЕМ ИХ В НЕМ БЫЛО? ЧТО ВЫ, ВОЗМОЖНО, ПОДГОНЯЕТЕ ВАШ СОН ПОД ФАКТЫ, А?
Нет-нет, никоим образом, определенно нет. А точно ли нет?
– Куда ты собираешься, мамочка?
Она увидела в зеркале Ники, стоявшего в двери, и повернулась, улыбаясь ему.
– Мы собираемся в гости на обед.
– А к кому?
– К Ховортам. Ты их помнишь?
– А за город мы поедем?
Сэм старательно водила помадой по губам.
– Угу.
– А завтра уже выходные?
– Завтра пятница. Подойди и поцелуй мамочку.
Ники подбежал к ней, и она погладила его по волосам.
– Ты сегодня опять был первым в классе по арифметике?
– Ага, был.
– Очень хорошо. Твоя мамочка обычно в арифметике была последней.
Услышав, что открывается парадная дверь, он быстро оглянулся, а потом бросился вон из комнаты.
– Папочка! Папочка! Папочка!
– Привет, тигренок! – услышала она из прихожей голос Ричарда.
– Папочка! А мы можем сегодня поиграть на компьютере? Мы же на нем с Рождества не играли. Мы можем это сделать сегодня вечером?
– Да перестань ты, черт возьми, канючить.
– Ну, пожалуйста, папочка, мы сможем на нем поиграть?
– Господи, тигренок! Отвяжись ты от меня, черт подери, ладно?
Ричард ворвался в спальню и ногой захлопнул за собой дверь.
– Все канючит и канючит, черт бы его побрал! А какого хрена ты все это нацепила на себя? Выглядишь как шлюха.
– Это ты мне подарил.
– Трахаешься в этом с Кеном, да?
Сэм вскочила в ярости:
– Ты в стельку пьян?
– Нет, я еще не надрался, но собираюсь надраться в стельку.
Сказал это и как ненормальный выскочил из комнаты. Сэм в замешательстве посмотрела ему вслед. Ярость. Она никогда не видела его в подобной ярости. Он вернулся в комнату с высоким стаканом виски в руке и с грохотом захлопнул дверь.
– Что это с тобой случилось? – спросила она.
– Снимай это проклятое блядское тряпье и надевай что-нибудь приличное.
Угроза в его голосе испугала ее. Он был явно не в себе.
– Я думала, тебе понравится…
Ричард подлетел к ней, вцепился в бюстгальтер и рванул так, что тот лопнул, расцарапав кожу. Она взвизгнула от боли и со всего размаху ударила его по лицу.
– Ах ты, ублюдок!
Он заморгал и очумело уставился на нее. На мгновение Сэм подумала, что он сейчас набросится на нее и убьет. Но вместо этого он опять заморгал, словно выходя из какого-то транса, попятился и уселся на кровать. Отпил немного виски, потом наклонился и развязал шнурки на туфлях, сбросил их, глотнул еще виски и откинулся на спинку, прикрыв глаза.
– В котором часу мы должны там быть?
– В восемь, – ответила Сэм.
Она стянула с себя разодранный бюстгальтер, внимательно оглядела его и достала из ящика новый.
– Может, тебе лучше выпить немного кофе, а не виски?
Ричард ничего не ответил.
Она сняла с себя кружевные трусики, скомкала и бросила в мусорную корзину, а потом надела новые, подходящие к бюстгальтеру. Молча надела платье, достала из стенного шкафа вечернюю сумочку и заглянула в свою деловую. Среди прочего барахла она обнаружила в ней какой-то конверт и достала его. В конверте лежала журнальная вырезка. Сэм развернула ее и прочла:
«СНЫ: ЗА ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ ОТКРЫВАЕТСЯ БУДУЩЕЕ».
Кен. Это Кен дал ей вырезку в понедельник, а она позабыла про нее напрочь. Держа в руке листок,
