ей на руку, холодные и сухие. Их лапки впивались ей в кожу, пытаясь вцепиться в ее трясущуюся плоть, прежде чем кувырком полететь на пол.
Одна из них, больше чем остальные, выползла на руку и взгромоздилась на ободок банки. Побалансировав, она перекатилась на запястье Чарли, куснула ее как бы в гневе за то, что прервали трапезу, а потом, кувыркаясь, полетела по воздуху. Это рука Чарли стремительно взлетела, и банка, поднявшись, врезалась в потолок, упала, с клацаньем подпрыгнула и выбросила это протухшее окровавленное сердце перекатываться к ножке туалетного столика, разбрасывая личинки.
Только Чарли уже не видела этого: она выскочила из комнаты, пронеслась вниз по лестнице и бежала к входной двери.
Бен, играя, радостно помчался рядом с ней по подъездной дорожке. По мере того как они приближались к дому Хью, оглушительный рев становился все громче. Звук двигателя был нервный, будто Хью то ускорял, то замедлял его, и каждые несколько секунд двигатель издавал стук, сотрясая всю машину.
Остановившись у порога мастерской, Чарли яростно закашлялась от выхлопных газов. Бен остался позади. Видно, здешние ароматы ему совсем не нравились. Внутри рев двигателя просто оглушал, отдаваясь от стен, все еще продолжая то ускоряться, то замедляться, но звучал все более неравномерно. В воздухе стояла густая голубоватая дымка. Мощный фонарь с металлической решеткой, подвешенный на длинном гибком шнуре, светил вниз, на капот «триумфа», открытый с одной стороны. Крышка капота висела в воздухе над ссутулившейся фигурой Хью, изучавшего что-то в двигателе, прилаживавшего и, казалось, даже кивающего самому себе. Отвертка грозила вот-вот выпасть из заднего кармана его куртки. Чарли подошла, но он не слышал ее, да и не мог услышать сквозь грохот. Выхлопы и пар поднимались вокруг него, и для нее было загадкой, как же он дышит этим ужасным воздухом в этой адской дыре.
– Хью! – прокричала она.
Он повернулся, продолжая склонять голову вниз, прислушиваясь к двигателю и все кивая. Всмотревшись внутрь капота, она отпрянула, встревоженная прямо-таки опаляющим жаром, испускавшим вверх мерцание сквозь дым и пар.
– Хью! – закричала она с ужасом в голосе. – Хью!
Она потянула его за рукав, но рука не пошевелилась. Он продолжал кивать.
– Хью!
Его рука была негнущейся, словно ее вставили в какой-то гипсовый лубок. Чарли прошла дальше, вокруг широкого черного крыла, пытаясь увидеть лицо, но голова Хью находилась низко, внутри этого темного опаляющего котла стучащего металла, крутящихся шкивов, трясущихся проводов и черных труб-гармошек, которые вибрировали и пульсировали.
Его галстук был затянут прямо в двигатель, напряженный, как стальной трос: узел превратился в крохотный шарик, стянув воротничок его рубашки вокруг шеи. Чарли наклонилась еще больше и разглядела клинышек галстука, обернувшийся вокруг шкива вентилятора и застрявший там.
От лица и волос Хью шел дым. Чарли вцепилась в галстук, но тот был жестким как сталь. Она потянула его вверх что было силы, но галстук не шевелился и не рвался. Чарли кинулась к дверце «триумфа», рывком распахнула ее и ощутила спертый запах кожи, подобный свежему воздуху в атмосфере выхлопных газов. Она быстро осмотрела приборную доску и, найдя ключ, выключила.
Но ничего не изменилось.
Двигатель продолжал оглушительно реветь. Сквозь ветровое стекло она видела затылок Хью. Он все кивал, как будто был доволен тем, что двигатель работает, – кивал сам себе в знак одобрения.
Когда она подбежала обратно, двигатель закашлялся и смолк, а голова Хью резко дернулась. Мотор снова закашлял и снова заглох. Заклубился вверх дым, зашипел пар и послышался мурлыкающий хрип. Донесся сладковатый зловонный запах обгоревшей плоти, а потом – щелчок и бульканье воды. Чарли озиралась в поисках ножа или чего-нибудь острого. У своих ног она подобрала большую отвертку и рубанула ею по галстуку, но отвертка отскочила. Чарли провела ею поперек поверхности галстука, но отвертка оставила еле заметную отметину, и Чарли отбросила ее. Слезы струились из ее глаз – от шока, от дыма и пара, от ужаса.
Господи, ну должен же здесь быть хоть какой-нибудь нож! Она попыталась сдвинуть Хью, наклонить, чтобы ослабить узел, но не смогла. Дрожь вихрем закружилась в ней, будто крошечный и наглый дьявол скакал по ее венам. На полу Чарли заметила голубой металлический ящик с инструментами, с несколькими выдвинутыми поддонами, полный гаек, болтов, шайбочек, округлых гаечных ключей… И слесарную ножовку. Она попыталась провести ее лезвием по галстуку. Ножовка застряла. От галстука оторвался ряд нитей, пружинистых, словно спирали проволоки. Она толкнула ножовку вперед, потянула назад, и нижняя половина галстука отвалилась.
Хью сдвинулся всего на несколько дюймов, а его голова повернулась к ней боком. Лицо Хью превратилось в бесформенную массу почерневшей плоти с широко открытыми, разбухшими, почти вылезшими глазами. Пока она смотрела на него в оцепенении, полоска кожи отслоилась, завернулась вверх, словно кожа цыпленка, которого чересчур долго поджаривали над жаровней.
36
Выбежав из мастерской, Чарли бросилась к парадной двери дома Хью. Ощущение ужаса охватило ее. Она повернула ручку – дверь была заперта. Чарли прошла к задней стороне дома и подергала дверь кухни, тоже запертой.
Чарли стояла в ослепительно-белом свете, выливавшемся из мастерской в сгущающиеся сумерки. Тело Хью по-прежнему склонялось над двигателем автомобиля. Стоящая вокруг тишина сдавливала Чарли. Привкус рвоты заставил ее желудок напрячься. Ей слышалось собственное одышливое пыхтение.
– Хью? – Это слово выскочило изо рта, как хныканье.
Сзади прошуршал по листьям куста какой-то зверек. Она шагнула к мастерской, откуда тянуло сильным запахом жареного мяса. Еще раз в изумлении она посмотрела на невидящее почерневшее лицо Хью и бросилась обратно по дорожке. Бен бежал вдогонку сбоку от нее, и вот уже Чарли вбежала в дверь собственного дома.
Остановившись в прихожей, она на мгновение застыла в замешательстве. Прихожая выглядела иначе, все в ней воспринималось совсем по-другому. Бюстик с крылышками свирепо взирал на нее со стола.
Телефон.
Чарли побежала в гостиную и вытаращилась, сбитая с толку, на цвета стен: нежно-персиковые, густые и сочные в теплых отблесках заходящего солнца. Комната была полна прекрасной мебели в духе модерна 20-х годов, и лампами в форме цветов.
Телефон.
Она прошла по комнате к бюро из орехового дерева. В это время в ее мозгу что-то крутилось, перестраивалось, пытаясь правильно расположиться. Чарли страстно желала, чтобы она исчезла, чтобы ее здесь не было.
Но она по-прежнему была в ее руке. Слесарная ножовка с красными и зелеными нитями на зубчиках. Нитями от галстука Хью.
Чарли сорвала беспроводный телефон с держателя, набрала номер и поднесла трубку к уху. Гудка не было. Она нажала на три цифры снова, услышала три электронных сигнала, а потом все стихло. Отключен. Электричество. Она не включила электричество. Может, беспроводный телефон без электричества не работает?
В комнате отвратительно запахло горелым деревом. Что-то шевельнулось в зеркале. Тень в коридоре. Кто-то входил в дверь.
Когда Чарли повернулась, телефон выпал из ее руки, громко шмякнувшись об пол. В ужасе она отступила назад, ударилась о кровать, бочком обошла вокруг нее, стараясь забраться подальше, в ужасе уставившись на возникшую перед ней фигуру, совсем обнаженную, если не считать расстегнутой шелковой блузки, с почерневшим лицом, с красными недогоревшими глазами, с волосами опаленными до щетины…
Перед Чарли, не шевелясь, уставясь на нее в жгучей ненависти, стояла Нэнси Делвин.
В ушах у Чарли хлопнуло, словно она поднималась вверх в самолете. Все звуки исчезли, кроме тупых ударов ее собственного сердца.
