— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете с тех пор, как мы расстались в Веве? — сказал он.
На сей раз миссис Миллер посмотрела ему в лицо, вернее, на подбородок.
— Увы, сэр! — ответила она.
— У нее расстройство пищеварения, — сказал Рэндолф. — И у меня тоже. И у папы желудок плохо работает. Но у меня хуже всех.
Эти слова, вместо того чтобы смутить миссис Миллер, принесли ей видимое облегчение.
— У меня печень не в порядке, — сказала, она. — Должно быть, всему виной здешний климат, он совсем не такой здоровый, как в Скенектеди, особенно зимой. Мы живем в Скенектеди, вы это знаете? Я говорила Дэзи, что другого такого врача, как мистер Дэвис, мне не удалось найти, и, наверно, никогда не удастся. У нас в Скенектеди он считается самым лучшим. Там его превозносят. У доктора Дэвиса огромная практика, но мне он никогда не отказывает. Он говорил, что с такой тяжелой формой диспепсии ему еще не приходилось сталкиваться, но обещал вылечить меня. Чего он только не пробовал на мне! Собирался прописать еще какое-то новое лекарство, но тут мы уехали. Мистер Миллер хотел, чтобы Дэзи посмотрела Европу. А я недавно все-таки написала ему, что мне без доктора Дэвиса просто не обойтись. В Скенектеди он считается первым из первых, а больных там очень много. У меня тут и сон стал плохой.
Уинтерборн успел вдоволь наговориться на медицинские темы с пациенткой доктора Дэвиса, а Дэзи тем временем все болтала с хозяйкой. Он спросил миссис Миллер, как ей понравился Рим.
— Да, откровенно говоря, я разочарована, — призналась она. — Мы так много слышали о Риме, пожалуй, слишком много. Но ведь это не наша вина. После стольких рассказов рассчитываешь на что-то совсем другое.
— Подождите, вы еще полюбите Рим, — сказал Уинтерборн.
— А я его ненавижу, и чем дальше, тем больше! — крикнул Рэндолф.
— Ах ты маленький Ганнибал!{23} — сказал Уинтерборн.
— Нет, я не Ганнибал, — наугад заявил Рэндолф.
— Во всяком случае, не маленький! — сказала его мать. — Нет, мы видели такие места, — продолжала она прерванный разговор, — с которыми Рим и не сравнишь! — И, отвечая на вопрос Уинтерборна: — Например, Цюрих, — пояснила она. — По-моему там очень хорошо, и никто нам его особенно не расхваливал заранее.
— А по-моему, лучше всего «Город Ричмонд», — вставил Рэндолф.
— Это он о пароходе, — сказала его мать. — Мы приехали на нем в Европу. Рэндолфу очень понравилось на «Городе Ричмонде».
— Ричмонд лучше всего, — повторил мальчик. — Только он шел не в том направлении, какое мне нужно.
— Ну, когда-нибудь мы все-таки возьмем нужное направление, — с легким смешком сказала миссис Миллер. Уинтерборн выразил надежду, что ее дочь сумела оценить красоты Рима, и миссис Миллер подтвердила его предположение. — Дэзи без ума от этого города. Ведь здесь прекрасное общество. Дэзи всюду бывает, у нее обширные знакомства. Она выезжает, конечно, гораздо чаще, чем я. Ее приняли здесь с распростертыми объятиями и очень хорошо к ней относятся. Кроме того, у нее много знакомых мужчин. Да, она в восторге от Рима. Конечно, молодой девушке гораздо веселее, если у нее много знакомых мужчин.
В эту минуту Дэзи снова обратила внимание на Уинтерборна.
— А я только что рассказывала миссис Уокер, как вы нехорошо поступили со мной, — сказала молодая девушка.
— Какие же вы ей представили доказательства? — спросил Уинтерборн, раздосадованный тем, что мисс Миллер не ценит пылкости своего поклонника, который по пути в Рим не остановился ни в Болонье, ни во Флоренции, ибо его подгоняли вперед нежные чувства. Он вспомнил, как один его соотечественник цинично утверждал, будто американки, — хорошенькие американки, а такое уточнение расширяло, эту аксиому, — самые требовательные существа в мире и в то же время самые необязательные.
— Да, да, вы ужасно плохо вели себя в Веве, — сказала Дэзи. — Вы ни в чем не хотели уступить мне. Я вас просила остаться, а вы не остались.
— Но, моя дорогая мисс Миллер! — проникновенным голосом воскликнул Уинтерборн. — Неужели я только для того и приехал в Рим, чтобы отражать ваши нападки?
— Послушайте его! — обратилась Дэзи к хозяйке и при этом потянула ее за бант на платье. — Какие странные вещи он говорит!
— Странные, милочка? — переспросила миссис Уокер, бывшая явно на стороне Уинтерборна.
— Ну, я не знаю, как это назвать, — сказала Дэзи, продолжая теребить ленты на платье хозяйки. — Миссис Уокер, мне нужно кое-что сказать вам.
— Мама, нам пор-ра уходить, — перебил ее Рэндолф, как всегда подчеркивая букву «р». — А то Юджинио поднимет такой…
— Я не боюсь Юджинио, — сказала Дэзи, тряхнув головкой. — Послушайте, миссис Уокер, — продолжала она, — я собираюсь прийти на ваш вечер.
— Рада слышать это.
— У меня чудесное новое платье.
— Не сомневаюсь.
— Но я хочу попросить вас об одном одолжении… разрешите мне привести с собой одного моего друга.
— Ваши друзья всегда найдут у меня радушный прием, — сказала миссис Уокер, с улыбкой поворачиваясь к миссис Миллер.
— Это ее друзья, а не мои, — застенчиво улыбнувшись, ответила матушка Дэзи. — Я с ними ни единым словом не обмолвилась.
— Это мистер Джованелли — мой близкий друг, — сказала Дэзи, и в ее звонком голосе не слышалось ни малейшей дрожи, на ее свежем личике не было и тени смущения.{24}
Миссис Уокер помолчала, бросив быстрый взгляд на Уинтерборна.
— Я буду рада видеть мистера Джованелли, — наконец сказала она.
— Он итальянец, — с очаровательным спокойствием продолжала Дэзи. — Мы с ним очень подружились. Это самый красивый мужчина в мире, если не считать мистера Уинтерборна! У него много друзей среди итальянцев, но ему хочется познакомиться с американцами. Мистер Джованелли очень высокого мнения об американцах. Он такой умный! Такой обаятельный!
После того как было решено, что эта блистательная особа пожалует на вечер миссис Уокер, миссис Миллер собралась уходить.
— Нам пора домой, — сказала она.
— Ты можешь ехать домой в гостиницу, мама, а я еще погуляю, — сказала Дэзи.
— Она пойдет гулять с мистером Джованелли, — объявил Рэндолф.
— Я пойду гулять в парк на Пинчио, — с улыбкой сказала Дэзи.
— Одна, милочка? И в такое время? — спросила миссис Уокер. День близился к вечеру; в эти часы улицы Рима бывают забиты экипажами и толпой весьма наблюдательных гуляющих. — По-моему, это не совсем благоразумно, милочка, — сказала миссис Уокер.
— По-моему, тоже, — поддержала ее миссис Миллер. — Ты непременно схватишь лихорадку. Вспомни, что тебе говорил доктор Дэвис!
— Пусть сначала примет лекарство, а потом идет, — сказал Рэндолф.
Гости поднялись. Дэзи, все еще улыбаясь и показывая свои ровные зубки, нагнулась к хозяйке и поцеловала ее.
— Миссис Уокер, вы такая прелесть! — сказала она. — Я пойду не одна; меня должен встретить мой друг.
— Твой друг не спасет тебя от лихорадки, — заметила миссис Миллер.
— Это мистер Джованелли? — спросила хозяйка.
Уинтерборн наблюдал за молодой девушкой; услышав этот вопрос, он удвоил свое внимание. Она улыбалась и расправляла ленты на шляпе, она посмотрела на Уинтерборна и, все еще улыбаясь, ответила
