него только заступ, белую одежду и передник. Потом, в течение двух лет, дозволялось емуучаствовать наравне с другими в омовениях, но отказывалось в общей трапезе. Затем на него налагалось еще двухлетнее испытание, и тогда наконец он удостаивался полного принятия в братство и участия в общей трапезе. Все эти четыре класса так строго отделялись один от другого, что не только не допускалось общение в трапезе высшим и низшим, но даже случайное прикосновение низшего члена к одежде высшего считалось осквернением, после которого последний омывал себя. При общем развращении нравов, господствовавшем в то время, ессеи отличались трудолюбием, благотворительностью, гостеприимством, честностью и безусловным повиновением власти. Но, несмотря на эти похвальные качества, их едва ли не более всего занимало какое-то мелочное внешнее благоприличие, какая-то щепетильная, жалкая заботливость об опрятности, которой они напрасно старались придать символическое значение. Несколько раз в день они неопустительно совершали омовения; во избежание осквернения употребляли пищу, приготовленную только ими самими, и скорее решились бы умереть с голоду, чем напитаться обыкновенною пищею народа. Посылая дары в Иерусалимский храм, они не ходили туда ни для принесения жертв – из отвращения к умерщвлению животных, ни для отправления праздников, потому что «почитали более достойным совершать священнодействие среди своего совершенно святого и чистого общества». Впрочем пренебрегая обрядовым служением в храме, ессеи в соблюдении внешних постановлений не законных только, но также измышленных ими самими, едва ли даже не превосходили фарисеев. Хранение субботы у них доведено было до крайне суеверной строгости, и при этом они не делали никаких уступок и послаблений: в субботу они не только не зажигали огня, приготовляя пищу в предшествующий день, но и не переставляли сосуда с места на место. Вообще, если фарисеи смотрели на себя, как на людей особенных, избранных, то ессеи считали себя еще выше – избранными из избранных.
Самаряне отличались от иудеев не только верованиями, но и самым происхождением. Они образовались из смеси переселенных в Самарию царем Салманассаром язычников с остатком живших здесь израильтян (4 Цар. 17, 29). С самого начала самаряне не были дружественны с иудеями, но эта вражда с течением времени более и более усиливалась. Иудеи, по возвращении из плена вавилонского, не допустили их к участию в восстановлении иерусалимского храма (1 Езд. 4, 1 и след.), а самаряне, со своей стороны, препятствовали построению стен Иерусалима (Неем. 4, 1 и след.). Около времени Александра Македонского один удалившийся из Иудеи священник устроил на горе Гаризине, близ Сихема, храм, в котором самаряне стали совершать свое богослужение. Впоследствии этот храм также, как и город Самария, был разрушен иудейским князем Иоанном Гирканом, но взаимная ненависть иудеев и самарян продолжалась, и ясные следы ее видны в повествованиях евангелистов. Самое имя самарянина иудеи употребляли в смысле порицания (Ин. 8, 48), а жена самарянская прямо говорит, что иудеи с самарянами не сообщаются (4, 9); самаряне также, когда Христос шел в Иерусалим и имел намерение остановиться в селении их для отдыха, не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим (Лк. 9, 53). Впрочем, как можно заключить из Евангельской притчи о благом Самарянине, оказавшем помощь израненному иудею (10, 33– 37), эта вражда сильнее была со стороны иудеев, нежели самарян. В основание своего вероучения, а также своей нравственности и обрядности, самаряне принимали пять книг Моисеева закона, отвергая не только все дополнительные предания, измышленные фарисеями, но и все прочие священные книги Ветхого Завета.
Особенным влиянием у иудеев пользовались фарисеи и саддукеи. Они в течение вековой деятельности успели уже положить в народе свою
Не свидетельствует о благочестии иудеев и то обстоятельство, что храм Божий – дом молитвы и место святое – они сделали домом торговли (Ин. 2, 16); вертепом разбойников (Мф. 21, 13), где слова молитвы заглушались шумом продающих и покупающих, и священные песни смешивались с криками животных. На упадок нравственности и отсутствие истинной любви к ближнему в иудеях своего времени указывает Сам Господь Иисус Христос в притче о благом Самарянине: этот человек не смотрел на то, что принадлежал к презираемому и ненавидимому иудеями племени, показал, однако же, на деле, что он правильнее понимал заповедь о любви к ближнему, нежели представители иудейства – священник и левит (Лк. 10, 30–37). Народ, руководимый слепцами, не сохранил в чистоте и неповрежденной целости главного своего сокровища – веры в Мессию. Считая себя благословенным потомством отца верующих Авраама (Мф. 3, 9; Ин. 8, 33, 39), имеющим исключительные права на блага, обетованные в будущем Царстве Мессии, иудеи в горделивом самообольщении мечтали, что Мессия придет только к ним – народу избранному, и что все другие народы будут лишены этого преимущества, – заблуждение, которое впоследствии святые апостолы должны были опровергать (Деян. 11, 3; ел. Рим. 3, 20–23; 4, 10–24 и др.). Постоянные притеснения от язычников и бедствия от междоусобий развили в этих чувственных людях другое заблуждение, – именно укоренили и сделали общей мысль, что Мессия избавит их от рабства иноземным народам, доставит им всемирное господство и Сам воцарится в Иерусалиме, осыпав их всеми земными благами за мнимоточное исполнение закона Моисеева. Правда, пророки представляли Мессию не только в образе величественного и всемогущего Царя, но также и в состоянии крайнего уничижения, страждущим и умирающим за грехи людей, – но, последние слова пророков оставляя без внимания, как несогласные со своими мыслями, иудеи охотнее читали и объясняли именно те пророчества, где Мессия изображается торжествующим и побеждающим. Пользуясь общим направлением мыслей, многие ослепленные мечтатели и честолюбцы дерзко решались принимать на себя лицо и звание Мессии, обещая иудеям освобождение от чужеземного ига, но дело их уничтожалось само собою (Деян. 5, 36). Сами ученики Господа Иисуса Христа, услышав от Него о будущем страдании, как замечает святой евангелист Лука,
Итак, приближалась
Иудеи пламенно ожидали Мессию. Как только Иоанн Креститель явился на Иордан со своею проповедью, они прислали к нему из Иерусалима священников и левитов спросить: не он ли Христос? (Ин. 1, 19). Назвав себя Предтечею Мессии, Иоанн начал проповедовать:
