вечери (Лк. 7, 44). Это омовение, составлявшее обязанность слуг (1 Цар. 25, 41), было не только знаком внимания и гостеприимства к посетителям дома, но и вызывалось необходимостью, потому что употребление сандалий вместо обуви не защищало ног от пыли при хождении по дорогам и тропинкам Палестины. в тот пасхальный вечер никого из слуг в доме не оказалось, а из учеников Христовых никто не желал исполнить того, что почиталось делом рабов – и все общество возлежало за вечерею с неумытыми ногами. Между апостолами даже произошел спор, кто из них должен считаться большим, следовательно, свободным от такой унизительной работы (Лк. 22, 24–30).
Тогда Господь, приготовляя святых апостолов к наступающей новозаветной вечере истинной Пасхи (1 кор. 5, 7) и, по выражению преподобного нила, желая «укрепить прикосновением своим земные и слабые ноги, имеющие пройти всю подсолнечную», встал с вечери, снял с себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. так, обыкновенно, делали рабы, когда служили своим господам (Лк. 17, 8). Потом влил воду в умывальницу и начал омывать ноги учеников и отирать полотенцем, которым был препоясан. «Мне кажется, что своему предателю, – замечает святитель Иоанн Златоуст, – он умыл ноги первому, а потом приступил к Петру».
Крайнее смирение господа, выразившееся перед вечерявшими неожиданно и вместе с тем так наглядно, привело в смущение пламенного Петра, не могшего примирить видимого им с тою верою в величие Христа, Сына Бога Живаго, которую он некогда исповедал от лица всех апостолов (Мф. 16, 16). Подобно прочим ученикам, Петр еще не возвышался до постижения всей тайны самоуничижения господа, в которой проявилась слава Божества Его (Ин. 17, 1). когда Иисус Христос подошел к нему, то Петр с удивлением воскликнул: Гос поди, Ты ли мои умыеши нози? т. е. «теми ли самыми руками, которыми ты отверзал очи слепым, очищал прокаженных и воскрешал мертвых»? Давно, при самом призвании к апостольству, после чудной ловитвы рыб, Петр сознавал себя перед господом человеком грешным (Лк. 5, 8); все виденное и слышанное им в течение трехлетнего сопутствования спасителю еще более утвердило и развило это чувство собственного недостоинства. Устами Пет ра говорило истинное смирение, хотя не ко времени и не к месту, а посему Господь ответил ему кротким вразумлением: еже Аз творю, ты не веси ныне, уразумееши же по сих, – при объяснении смысла и цели этого действия, особенно же по сошествии Утешителя Духа святаго, который научит всему и напомнит все (Ин. 14, 26). но апостол упорствовал: не умыеши ногу моею во веки. «Петр поступал таким образом по великой любви, – выражается святитель Иоанн Златоуст, – а посему и Христос уловляет его тою же любовью»: аще не умыю тебе, не имаши части со Мною; из этих слов господа не только Петр, но и все апостолы должны были понять, что в совершающемся действии скрывается особый глубокий смысл и что оно не есть простое омовение, а нечто высшее, таинственное. теперь лишь, прозрев сердцем, Петр увидел, как неуместно прекословие Учителю, и с глубоким чувством сказал Ему: Господи, не нозе мои токмо, но и руце и главу. «горяч в сопротивлении, но еще горячее в изъявлении согласия, а то и другое от любви». очевидно, апостол желал иметь самую большую часть со Христом, а посему и предлагал более, чем требовал Учитель. но общее омовение тела не было необходимо тому, у кого нечисты одни ноги: измовенный не требует, токмо нозе умыти, есть бо весь чист. Под омовением Иисус Христос здесь разумеет, по толкованию святого отца, «не иудейское омовение водою, но очищение совести: т. к. апостолы отвергли от души своей всякое лукавство и обращались со Христом с чистою совестью, то он и говорит, сообразно с словами пророка (ис. 1, 16), что омытый уже чист». кто достиг известной степени нравственной чистоты, тому требуется очищение лишь неизбежных для человеческой немощи греховных приражений, – тех пятен, от которых никто не свободен на земле (1 ин. 1, 8), точно так же, как для очистившего тело свое омовением нужно только омовение той части тела, например, ног, которая случайно утратила свою чистоту. «И вы чисти, – присовокупил Господь, обратившись к ученикам, – но не вcu». «Bедяше бо предающего Его, – замечает святой евангелист Иоанн, – сего ради рече, яко не вcu чисти есте» (Ин. 13, 11). он знал, что в святом лике нравственно чистых апостолов скрывается Иуда, замысливший ужасное дело, но, ожидая раскаяния его, не спешил указанием предателя и ограничился пока неопределенным намеком на него.
По омовении ног учеников Иисус Христос, наложив на себя верхнюю одежду, возлег и сказал апостолам: весте ли, что сотворих вам? Вы глашаете Мя Учителя и Господа: и добре глаголете, есмь бо. Аще убо Аз умых ваши нозе, Господь и Учитель, и вы должны есте друг другу умывати нозе, образ бо дах вам, да, якоже Аз сотворих вам, и вы творите. омовение ног, совершенное господом, имело особый высший смысл смиренного служения благу ближних, особенно же нравственному очищению и освящению их, а посему спаситель, внушая подражать своему примеру, как замечает один толковник, «узаконяет не самое внешнее действие – омовение ног, но все те нравственные действия, какие обозначаются этим внешним действием». искренняя самоотверженная любовь друг к другу, готовая на все самые тяжкие жертвы, – вот та общая и обязательная заповедь, которую Господь неоднократно преподавал апостолам и всем верующим и в примере, и в устном наставлении (Ин. 15, 12–13). Что же касается омовения ног, то оно составляло один из частных видов выражения христианской любви, – трогательный в тех обстоятельствах, в каких Господь совершил его, – и в апостольских посланиях упоминается о нем при исчислении качеств доброй вдовицы (1 тим. 5, 10). Побуждения, которые должны были расположить учеников к последованию данному им примеру, Иисус Христос указывает в значении этого примера для них, в блаженстве исполнения своей Заповеди и высоте призвания их, которое, впрочем, не распространяется на одного из них, замыслившего предательство. Аминь, аминь глаголю вам: несть раб болий господа своего, ни посланник болий пославшаго его. Аще сия весте, блажени есте, аще творите я. Не о всех вас глаголю, Аз бо вем, ихже избрах. По объяснению самого господа, это – те, которых отец, Единосущный Ему, дал Ему от мира и которых он сохранил и никтоже от них погибе, токмо сын погибельный (Ин. 17, 6, 12). Погибельного сына, предателя своего, Господь, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «и открывает, и не открывает, опять подавая ему случай к покаянию». он говорит об иуде пророческими словами псалма (40, 10), дающими понять коварство, лукавство и скрытность его замысла: ядый со Мною хлеб, воздвиже на Мя пяту свою. Предречением о предателе спаситель хотел не только предохранить учеников от соблазна, но еще более укрепить веpy их в то, что он есть воистину Мессия, сын Божий: отселе, глаголю вам, прежде даже не будет, да егда будет, веру имете, яко Аз есмь. высота апостольства видна из той тесной духовной связи, какая соединяет учеников с Учителем и через него с самим отцом небесным: аминь, аминь глаголю вам: приемляй, аще кого послю, Мене приемлет, а приемляй Мене npиемлет пославшаго Мя. Это изречение Господь произнес апостолам еще при самом послании их на проповедь (Мф. 10, 40, 41) и теперь, ввиду приближающегося конца своей земной жизни, повторил его, без сомнения, для лучшего напечатления в памяти своих учеников.
Указание предателя и наставление о смирении
Мф. 26, 21–25; Мк. 14, 18–21; Лк. 22, 21–30; Ин. 13, 21–30
Вечеря продолжалась, обряд следовал за обрядом: присутствующие вкушали горькие травы, пасхальные яства, пили вино из четырех ветхозаветных чаш.
И в то время, когда, по выражению церковной песни (тропарь великого Четверга), «славные ученики на умовении вечери просвещались, злочестивый Иуда, страдая сребролюбием, более и более омрачался». он обдумывал и соображал, когда и как привести в исполнение свой предательский замысел, рассчитывая обмануть присутствующих наружным видом лицемерной дружбы и искренности. к намекам господа он относился с холодным равнодушием, давая понять, что не принимает их на свой счет. такое упорство в зле, соединенное с крайним бесстыдством и коварной дерзостью, привело в смущение святейшую душу Богочеловека: она страдала от присутствия предателя среди святого общества в такие великие минуты, вызывавшие на последнюю беседу, в которой должна была излиться вся полнота любви Учителя к ученикам Его. святой евангелист Иоанн Богослов замечает, что Иисус Христос возмутися духом (13, 21) и, удостоверяя собеседников в горестной истине, сказал им: аминь, аминь глаголю вам, яко един от вас ядый со Мною, предаст Мя, и желая еще более объяснить слова свои, присовокупил: обаче се рука предающаго Мя со Мною есть на трапезе. святые апостолы весьма опечалились, услышав эти страшные слова: в недоумении, о ком Господь говорит, они озирались друг на друга, надеясь открыть предателя по выражению лица. но
