художницей, а теперь торгует халатами и бюстгальтерами) не чувствовать себя униженной и оскорбленной? — Могла бы, если бы знала, что так будет не вечно, а главное, если б в этом была высокая цель.
Ради ребенка и стариков родителей это с точки зрения нашей культуры, конечно, лучше, чем ради себя. Но — недостаточно, ибо собственные дети и родители включены в категорию «мое». Иначе говоря, имеет слишком биологическую природу, чтобы человек, воспитанный в духе православной этики, мог этим гордиться. И сколько бы он ни внушал себе, что так и надо, его архетипическое начало, его, как сказал бы Юнг, коллективное бессознательное бунтует.
Честно говоря, и западного человека центрация на себе и на «качестве жизни» приводит к самым разным нервно–психическим искажениям, которые блестяще описаны у австрийского психиатра В.Франкла под общим названием нооневрозы, возникающие из–за утраты смысла жизни. А уж для наших людей с их стремлением к общинности, которая — нравится нам это или не нравится — сидит в самом центре культурного ядра, атомизация и биологизация жизни совершенно губительны.
А если бы описанная нами женщина осталась художницей? Допустим, у нее был бы муж, который смог бы обеспечить семью. Что тогда? Счастье творческого самовыражения? — Но какое же это счастье, когда творчество не востребовано? И не потому что суровая власть закрывает вольнолюбивому творцу путь к почтитателям таланта (это вполне соответствует нашему традиционному образу Художника), а потому что замордованным жизнью людям не хочется общения с искусством. И дело не в том, что жизнь тяжела, а в том, что по своей мелкости и бессмысленности она оскорбительно несопоставима с масштабом настоящего искусства. И поскольку с жизнью непонятно что делать, гораздо проще уменьшить масштаб потребляемого искусства, снизить его градус. Т.е., круг быстро замыкается: наша художница не может быть счастлива в обществе, которое не помнит о ней и не имеет к ней никакого отношения. Даже отрицательного.
Но это взрослые. А дети вроде бы не знали другого. Им не с чем сравнивать. Они с удовольствием выберут «пепси». Выберут — и своим незамысловатым выбором будут счастливы. Этакие радостные повзрослевшие обезьянки, умеющие с помощью новейших препаратов побеждать перхоть, кариес, прыщи…
И многие взрослые, забывая о том, что воспитание — это приобщение ребенка к верхним этажам культуры, покорно принимают новые правила игры. Родители (они, естественно, не называют своих детей обезьянками, но суть от этого не меняется) как–то чересчур легко и даже не без оттенка мазохизма признают свое бессилие в борьбе с культурной деградацией.
— Разве его заставишь читать? — вопрошают они так обреченно, как будто речь идет о неуправляемой природной стихии.
Но при этом тратят уйму сил и энергии на то, чтобы заставить того же самого «неуправляемого» ребенка почистить зубы перед сном, доесть обед, надеть шапку. У некоторых родителей почти все общение с детьми сводится к такой бытовой дрессировке! Значит, дело не в неуправляемости, а в воспитательных приоритетах.
Приоритетность «простого» культивируется и в школьной среде. Увлечение тестами, легко тиражируемыми методиками, все большая опора на визуальную информацию в ущерб словесной, постепенный отказ от наставнической роли взрослых и от воспитания примером. Спросите сегодняшних подростков, на кого они хотят быть похожими. И многие вам ответят, причем не подумав, уже заученно, автоматически: «На самого себя». Хотя испокон веку в самых разных культурах воспитание строилось на подражании образцам, эталонам. А когда от этого отказывались, общество стремительно приходило в упадок.
Но теперь отказ от идеалов активно поощряется, поскольку расценивается как проявление индивидуальности. Самовыражение стало новой догмой. Хотя какую самость может выражать подросток, напичканный примитивными, массовыми (т.е., обобщенными, безликими) стереотипами? Любовь к роликовым конькам? К тому или иному сорту жвачки, рекламируемой по телевизору?
Очень показательна в этом смысле история, происшедшая в одной из московских школ. На уроке литературы детей попросили сравнить… композицию двух живописных портретов, десять раз повторив, что они могут свободно выражать свое мнение. При этом некоторые школьники даже ни разу не были в Третьяковке! А уж о законах композиции и прочих искусствоведческих
И этого Хама наперебой обслуживают детские и юношеские издания. «Детям нравится, когда просто. Молодежь любит «жареное», — говорят одни. Другие более откровенны: «Мы пришем для быдла (вариант: для дебилов).» Коротенькие, простенькие материалы, никакой теории, только практические советы. Желательно с криминальным душком. Даже такие журналы, которые, казалось бы, озабочены судьбой молодого поколения, все равно, как доходит до дела, предпочитают печатать детективы, а не серьезную литературу. Чтобы не потерять читателя. Таким образом, они тоже потакают деградации.
Ну, а телевидение вообще не нуждается в пространных комментариях. Причем самое забавное, что многие теледеятели искренне уверенны в полезности своей культуртрейгерской работы!
— Почему на нас все нападают? — негодовала ведущая одной из молодежных программ. — Что интересует современных подростков? — Только рок–музыка и секс. Вот мы и стараемся удовлетворить их интересы.
Исходя из этой логики, пора учить детей, особенно мальчишек, пользоваться огнестрельным оружием и изготовлять взрывчатку. Ведь это их тоже очень интересует.
Опыт, правда, показывает, что интересы детей надо не столько удовлетворять, сколько сначала сформировать. На «секс–примере» это особенно очевидно.
Да, конечно, в подростковом возрасте дети проявляют любопытство к вопросам пола. Но далеко не все так сексуально озабочены, как наше Министерство образования. Зато практически все подростки начинают интересоваться человеческими отношениями. Самыми разными, не только любовными. Именно в этом возрасте у многих детей впервые появляются настоящие друзья — не ситуационные и легко заменимые товарищи по играм, а именно друзья, без которых немыслима жизнь. И соответственно, актуализируются вопросы ревности, предательства, лидерства, собственного и чужого достоинства и проч.
Появляется желание заявить о себе как о личности. И страх собственной малозначимости. И судорожные поиски оригинальности. И вопросы о своем месте в мире. Да мало ли что еще волнует людей в период генеральной репетиции взрослой жизни!
Почему же друзья детей усиленно привлекают их внимание только к нижепоясной сфере? Почему видят в них только постоянно спаривающихся животных? Выдают желаемое за действительное или меряют по себе?
Вот только одна деталь. В печально известных анкетах, которые в рамках «полового воспитания» раздавались ученикам 7–9 классов секс упоминается 85 раз, а любовь — 2 (!). Причем в таком контексте, что по сути это тоже легко заменимо словом «секс».
А ведь и психиатрам, и психологам прекрасно извесино, что фиксация подростков на сексе тормозит интеллектуальное развитие.
Да разве обязательно быть крупнейшим психиатром и проводить широкомасштабные исследования, чтобы додуматься до истин, известных любому здравомыслящему человеку?! В каждом классе можно встретить одну–двух рано созревших девочек, у которых на уме только свидания, причем отнюдь не романтические. С учебой такой «половозрелый ум» уже не справляется или справляется с большим трудом. А уж на внешкольное (необязательное) интеллектуальное развитие энергии и подавно не хватает.
Очень уместно привести здесь мнение и отечественного светила. Один из первых наших сексопатологов проф. Г.С. Васильченко, говоря о половом формировании человека, подчеркивает огромное
