пошел опять кожи мять.
Но, может быть, народ был забит и темен и не понимал своего счастья? А потом, наконец, до него дошло? Если так, то это непременно должно было отразиться в произведениях наших «властителей дум»… Так… Пушкин… «Станционный смотритель»… Не подходит. Германн из «Пиковой дамы»… Плохо кончил… Лермонтов… Лермонтова вообще интересовали совсем другие проблемы… Постойте, есть! Гоголь! Павел Иванович Чичиков — вот уж натуральный гений предпринимательства. Можно сказать, буревестник капитализма в России. Только как–то не похоже, чтобы Гоголь им восхищался и ставил нам в пример. Уж больно он карикатурен, этот скупщик «мертвых душ». Да и затея его в конце концов провалилась.
Но пойдем дальше. Некрасов… Ну, тут одни «Размышления у парадного подъезда» чего стоят! Нет, отъявленный враг богачей… Достоевский — тот известный певец «униженных и оскорбленных» да «бедных людей». У Островского даже пьеса называется «Бедность не порок». Толстой, Тургенев, Чехов… Надо же, ну никто не воспел богатство, частную собственность и деловую хватку!
Допустим, это литература. Вымысел. А жизнь выдвигает других героев. Ау! Где ты, русский Рокфеллер, Форд, Ротшильд?.. Минин и Пожарский есть. Суворов и Кутузов есть. Есть, конечно, и Савва Морозов, и Савва Мамонтов, и Третьяков, и Щукин. Но они запомнились не нажитым богатством, а истраченным. Один тратил свои миллионы на революцию, три других содержали художников и создавали галереи.
Ладно, это все дело прошлое, а «новое поколение выбирает пепси»… Так давайте послушаем, что говорит это новое поколение. Причем не молодежь, а мелюзга лет пяти–шести. Эти дети родились уже в перестроечную эпоху, в эпоху кардинальной смены лозунгов и установок.
В 1993 году группа социологов Института философии и права Уральского отделения РАН провела опрос в детском саду. Опрошено было 253 ребенка. 49% детей назвали богатых своими врагами.
— Богатые деньги воруют и никому не дают, — поясняют дети.
Зато бедные и нищие пользуются большим авторитетом (86% детей).
— Бедные всегда добрые.
— Бедные никогда не ссорятся, если только не опьянеют.
— Бедные не рубли, а копейки просят!
— Бедные ничего плохого людям не делают, а сидят и собирают.
— У бедных нет денег, и им не на что купить оружие. (Чувствуете влияние времени?)
— У нас дома есть Библия, я посмотрел — им сам Бог помогает.
А ведь сейчас детям со всех сторон внушают совершенно другие идеалы! Одно из самых действенных средств такой пропаганды — это, конечно, мультфильм. Диснеевский мультсериал «Утиные истории» целиком посвящен теме обогащения. Ради золота герои готовы отправиться куда угодно: в прошлое, в будущее, в дебри Амазонки, на морское дно. Наши же дети готовы с утра до ночи следить за их приключениями.
Но спросите: как они относятся к дядюшке Скруджу, который явно задуман авторами как пример для подражания? (Утята, проекция американских детей, часто восклицают: «Когда я вырасту, я буду таким же, как дядюшка Скрудж!»)
Вот типичный ответ нашего ребенка:
— Дядюшка Скрудж?… Нет, вообще–то он мне не очень нравится… Он богатый, жадный, купается в деньгах…
— Совковая психология! — презрительно скривится либерал.
Ну, во–первых, надеемся, что мы достаточно убедительно показали гораздо более ранние истоки этой психологии. А во–вторых, относиться к ней можно по–разному. Дело вкуса. Австрийский психолог, которому мы рассказывали о принципах нашей работы, с завистью воскликнул:
— Вам повезло! Вы можете опираться на желание русских детей стать лучше. Наши дети, к сожалению, мечтают только об одном: стать богаче.
Нет, почему же?! И здесь малыши не прочь разбогатеть. Тем более что вокруг сейчас столько соблазнов: «Сникерсы», бананы, иностранные игрушки… Но и желание разбогатеть тут какое–то своеобразное.
— Я хочу быть богатым только наполовину и отдавать все остальное бедным. (Из того же социологического опроса.)
При всем разнообразии этих высказываний ни одно из них не вызывает недоуменного пожатия плеч: дескать, откуда? Все они вписываются в традиционное для нашей культуры отношение к богатству и наживе.
Любопытно, что даже маленькие воришки (а нам сейчас часто приходится работать с детьми, у которых среди прочих симптомов есть и воровство) в подавляющем большинстве случаев воруют не столько для того, чтобы владеть, сколько для того, чтобы на украденные деньги накупить жвачек, леденцов и проч. и РАЗДАТЬ их ребятам во дворе или в классе.
Разумеется, они это делают небескорыстно. Ими движет жажда самоутверждения. Однако и престиж можно завоевать по–разному. Том Сойер, которому поручили побелить забор, ПРОДАЕТ это право окрестным мальчишкам и становится героем дня.
«К полудню Том, — пишет Марк Твен, — из жалкого бедняка, каким он был утром, превратился в богача, буквально утопающего в роскоши… Если бы известка не кончилась, он разорил бы всех мальчиков этого города».
Интересно, что и мы, читая этот эпизод, добродушно улыбаемся: «Надо же, какой предприимчивый малый!..» Но перенесите его в наш московский или калужский двор, назовите Васей — и умиления как не бывало!
«Надо же, какой барыга! — подумаете вы. — И откуда он такой взялся?!»
Не вызывают же у нас умиления «деловые» школьники, которые продают одноклассникам конспекты или даже дают списывать за деньги.
Очарование Тома Сойера — в том числе и эпизода с забором — связано с тем, что этот мальчик органично вписывается в родную американскую культуру. И не просто вписывается. Он есть как бы ее символ, ее национальный герой.
ОРГАНИЧНОЕ соответствие поведения человека нормам традиционной нравственности — важнейший ориентир в воспитании. Более того, мы абсолютно уверены, что это не столько этический вопрос — этика сейчас размыта — и не вопрос вкуса — мы уже говорили, что о вкусах не спорят. Это залог ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ.
Не будем долго теоретизировать, остановимся только на двух моментах.
Во–первых, традиционная нравственность — это гранитные берега, которые не дают разлиться бурной реке бессознательного. Это устои, а устои для того и существуют, чтобы придавать устойчивость, стабильность человеку и обществу. Неправда, что дети не любят дидактику. Они не любят занудство, а дидактику обожают, если ее преподносить в мало–мальски занимательной форме.
Разрабатывая вариант своей методики для дошкольников, мы придумали, что у нас будут такие нравоучительные персонажи: брат и сестра примерные (Иванушка и Аленушка) и скверные (Катька и Петька). Мы показываем детям небольших кукол и разыгрываем с ними весьма незатейливые истории на темы «доброта–злоба», «щедрость–жадность», «лень–трудолюбие» и т.д.
Мы задумывали эту игру лишь как введение, как прелюдию к более серьезному воздействию на психику пациентов. Но на практике очень быстро выявилось другое. Дети всегда с нетерпением ждут, когда мы откроем домик–сундучок, где живут эти персонажи. И дидактические истории стали одним из важнейших инструментов нашей психокоррекционной и диагностической работы.
Первое время мы полагали, что «Иванушка–Аленушка» хороши лишь для дошкольников. Но мы и здесь ошиблись! Семи-, восьми-, даже девятилетки слушают наши рассказы, затаив дыхание, и так сопереживают, словно им показывают захватывающий приключенческий фильм.
И второе соображение. Ребенок, воспитанный вне традиции, будет чувствовать себя дискомфортно еще и потому, что окружающие–и дети, и взрослые — будут смотреть на него в лучшем случае пренебрежительно–отчужденно, а в худшем — с откровенной враждебностью. И это неминуемо скажется на психике, на мировосприятии, на судьбе.
Мама двенадцатилетнего Гриши 3. жаловалась на плаксивость, раздражительность и агрессивность своего сына, на то, что он не хочет ходить в школу, а также на разнообразные навязчивые подергивания
