Она умерла на руках дочери, в монастырском хосписе, где провела последние несколько недель перед кончиной.
Воспоминания давно минувших дней всплывали в памяти Розалинды, словно все эти страшные события произошли только вчера.
После рождения дочери у Розалинды появился новый смысл жизни. Она прекрасно понимала, что впереди ее ждет много трудностей, в том числе и материальных, но это ее не волновало. Она сумеет все преодолеть ради этого крошечного существа, которое любила больше всего на свете. И не важно, что у ее дочурки не будет отца, ведь она сама выросла без отца.
Единственное, о чем сожалела Розалинда, – это то, что с ней рядом не было матери. Она так и не увидела внучку, не смогла подарить ей свою любовь и нежность.
– Я назвала ее Мишель. В честь мамы.
Сезар внимательно выслушал рассказ Розалинды, и когда она закончила, у него в глазах стояли слезы. Ему потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки.
– Когда я проверил регистрации смертей, то нашел запись о твоей матери, – сказал он. – Тогда я поехал в тот хоспис, где она умерла. Сестры хорошо помнят твою мать. Тебя они тоже не забыли. Помнят, с какой любовью и преданностью ты ухаживала за больной, помнят твое горе. Я заказал по ней панихиду. Надеюсь, что ты не стала бы возражать.
Я восхищаюсь тобой, Розалинда. Ты поставила на карту свою жизнь ради умирающей матери.
Тяжелый ком сдавил ее горло.
Сезар подошел ближе и склонился над ребенком.
– Можно мне на нее посмотреть?
Его длинные пальцы осторожно прикоснулись к крошечной головке, покрытой темными шелковистыми волосиками. Розалинде показалось, что его рука слегка дрожит.
При виде этого осторожного и нежного прикосновения Розалинда напряглась. Она отчаянно старалась воздвигать все новые и новые преграды на пути к своему сердцу, но все ее усилия пропадали даром. Одним своим прикосновением, одним нежным взглядом Сезар уничтожал все препятствия и вновь завоевывал ее сердце.
Сезар не сводил с нее пристального взгляда, в то время как его сердце сжималось от боли.
Моя дочь...
На него нахлынули чувства: боль, радость, гордость – все сразу.
Что-то капнуло ему на руку. Он поднял взгляд.
– О боже! Розалинда...
Сезар обнял ее и крепко прижал к себе.
– Не плачь. Только не это! Прошу тебя, не надо плакать.
Но Розалинда не могла остановиться. Стремительный непрекращающийся поток слез, которые ей приходилось сдерживать целый год, хлынул из ее зеленых глаз. Сезар прижимал Розалинду к себе и шептал на ухо нежные слова по-испански. А слезы все лились и лились.
– Милая моя, – сказал Сезар по-испански, – кажется, наша дочка наелась.
Мишель, кончив сосать, уставилась на мать.
Потом ее голубые глаза устремились на другое лицо, склоненное над ней. Несколько секунд она внимательно смотрела на отца, а затем протянула ручонку.
Сезар положил палец в ее ладошку, и крошечные пальчики ухватились за него. На его лице застыли удивление и восторг.
– Привет, чикита, – поздоровался он с ней по-испански.
Мишель продолжала внимательно разглядывать отца. Потом притянула его палец к своему ротику и начала сосать его. Но, поняв, что он вовсе не такой вкусный, как материнская грудь, она отпустила палец.
Розалинда не удержалась от смеха.
– Я должна дать ей другую грудь. Если она не получит своей нормы, то может откусить тебе палец.
Сезар отстранился, позволяя Розалинде освободить другую грудь. Розалинда перевернула Мишель и возобновила кормление. Ребенок завозился, и наконец крошечный ротик поймал сосок.
– Ну вот, видишь, теперь мы снова счастливы и довольны, – прокомментировала Розалинда.
Фраза эхом отозвалась в ее мозгу. Она произнесла ее неосознанно, но эти простые слова, как ничто другое, соответствовали действительности.
Розалинда подняла взгляд на Сезара и почувствовала, что ее захлестнула волна нежности и любви. И она ничего не могла с этим поделать...
Казалось, время остановилось. Сезар стоял и смотрел на Розалинду.
Наконец-то он снова обрел ее! Больше в ее жизни не будет ни страданий, ни боли, ни потерь.
– Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Я вел себя как последний подлец, когда одним махом вычеркнул тебя из своей жизни. Но... – Он глубоко вздохнул. – Но когда я узнал о твоих долгах, внутри меня что-то перевернулось! Я решил: все, что связывало нас в то время, – это ложь и лицемерие.
Подумал, что ты играла со мной, принимая за молокососа, который должен заплатить твой долг.
