У Кэт возникло такое чувство, будто она знала его всю жизнь, будто он был самым лучшим другом на свете, и от радости, что она его слышит, у нее на глазах появились слезы. Ей хотелось, чтобы он был тут, в палате, и сидел рядом.
– Со мной все о'кей, – сказала она.
– Что случилось?
– Где ты?
– В Брюсселе. Мне придется остаться тут еще на несколько дней. Что с тобой произошло?
– Ничего серьезного, просто небольшие ушибы. – Кэт замялась. Морис Долби. Белый автомобиль. Нет никакого смысла объяснять ему все, во всяком случае сейчас, по телефону. Ей хотелось бы рассказать и о том, как она на время покинула свое тело, но она испугалась: подумает еще, что у нее крыша поехала.
– Я звонил к себе в редакцию, и мне сообщил мой приятель. Он видел заметку в вашей газете. Я просто не мог поверить. Вчера позвонил в твою редакцию, они сказали, что ты здесь. Я четыре раза пытался до тебя дозвониться, но ты все время спала, и мне ничего вразумительного о тебе не сказали. С тобой действительно все в порядке?
– Да, вполне, хотя еще довольно больно.
– Голос у тебя совсем не веселый.
– Так оно и есть.
– Сколько тебя продержат в больнице?
– Говорят, около недели. – Кэт немного понизила голос. – Я в той же самой палате, где лежала Салли Дональдсон.
– Шутишь! Удалось что-нибудь выяснить?
В этот момент врач и сестра проходили мимо кровати, и Кэт замолчала.
– Именно этим я сейчас и занимаюсь, – сказала она мгновение погодя. Она подумала о докторе Суайре. О его странном выражении лица. Он знает о Салли Дональдсон. Должен знать. – Пока не могу сказать больше.
– Я звоню из автомата, и у меня кончаются монеты. Перезвоню тебе сегодня вечером, из отеля. До которого часа можно звонить?
– Не знаю.
Послышались гудки, затем громкий щелчок, Патрик что-то сказал, Кэт не разобрала что, а потом раздалось унылое жужжание. Она положила трубку на рычаг, настроение ее улучшилось. Она закрыла глаза и без труда представила себе Патрика: его резкие черты, короткие, взъерошенные каштановые волосы, ясные зеленые глаза, слегка искривленный нос – очевидно, когда-то сломанный, – твердый подбородок, всегда высоко поднятый, серьезное, внимательное выражение лица и теплоту, которая таилась под внешней сдержанностью. Образ затуманился, больше она ничего не могла припомнить; хоть бы у нее была его фотография, портрет – что-нибудь, запаниковала Кэт.
И тут она увидела долговязую фигуру фотографа из «Новостей». Эдди Бикс, в джинсах и туристских ботинках, огромными шагами пересекал палату. В руках у него была корзина с фруктами и огромного размера конверт.
– Привет! – сказал Эдди. – Потрясно выглядишь. Я думал, ты тут лежишь на вытяжке, вся загипсованная.
Кэт в недоумении смотрела на гору из ананасов, бананов, винограда, киви. Открытка, казалось, была подписана всеми сотрудниками редакции.
– Спасибо, – проговорила она. – Так мило с вашей стороны.
– С тобой все в порядке?
– У меня сильные ушибы внутренних органов. – Она коснулась лица. – И несколько царапин. Нужно еще сделать некоторые анализы, но врачи не думают, что возникнут какие-то проблемы.
Эдди уселся и громко хмыкнул.
– Признаюсь, я был рад, что не мне пришлось фотографировать твою машину.
– А что, кто-то ее фотографировал?
– Деннис Ригби. Он сказал, что там было настоящее месиво. Я принес тебе статейку. – Эдди вынул из подмышки свернутые «Вечерние новости Суссекса», положил газету прямо перед лицом Кэт и перевернул несколько страниц.
Кэт увидела снимок искореженного автомобиля, ярко залитого светом на фоне темноты ночи. Какой-то полицейский стоял спиной в флюоресцирующем жилете и регулировал движение транспорта. Кэт прочитала статью:
РЕПОРТЕРУ ЧУДОМ УДАЛОСЬ СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ
Репортер «Вечерних новостей» Кэт Хемингуэй была отправлена в клинику после столкновения ее автомобиля с грузовиком недалеко от Льюиса.
Полицейский констебль Дерек Страуд сказал: «Ее „фольксваген“ был искорежен почти до неузнаваемости в автокатастрофе, которая произошла из-за сильного дождя. То, что она осталась жива, просто чудо».
Кэт Хемингуэй, двадцати четырех лет, получила сильные внутренние ушибы и царапины. Сегодня утром ее состояние оценивалось как удовлетворительное.
– Как дела в редакции? – спросила Кэт, борясь с тошнотой при виде того, что увидела в газете.
– Порядок, никаких особых драм. – Эдди широко улыбнулся. – Никаких, после твоей статейки об эксгумации, за которую на тебя наехал Терри Брент.
– Я хотела бы попросить тебя об одолжении. Мне нужна кое-какая одежда и умывальные принадлежности из моей квартиры.
– Нет проблем. Джеф Фокс уже договорился с Джоанной. Я передам ей твои ключи.
Кэт открыла ящик тумбочки и вытащила сумочку. Заглянула в нее, но ключей там не оказалось. Не было и кошелька. Потом она вспомнила и сделала знак Белинде, которая тут же появилась у постели.
– Ваши ключи вместе с другими ценными вещами лежат в сейфе. Я принесу вам конверт, – сказала сиделка.
Когда она ушла, другая сиделка прикатила телефон к ее кровати.
– Вас просят к телефону.
– Хочешь поговорить без свидетелей? – спросил Эдди Бикс.
Кэт покачала головой и взяла трубку. Она услышала щелчок – сиделка вставила вилку в розетку.
– Алло? – сказала Кэт.
– Кэт Хемингуэй?
Она узнала резкий голос матери Кевина Дональдсона.
– Бэт Дональдсон у телефона.
– О, здравствуйте.
– Я узнала об аварии. Мне очень жаль. Вы в порядке?
– Да, спасибо.
– Я пыталась разыскать вас. Это заняло некоторое время.
– Ну что насчет повторного вскрытия? – спросила Кэт.
– Его не будет, – ответила женщина.
Кэт судорожно сглотнула.
– Почему?
– В пятницу вечером мне позвонил мистер Долби, владелец похоронного бюро. Приносил всяческие извинения, – сказала миссис Дональдсон с горьким сарказмом. – Его работник сделал ужасную ошибку. Салли кремировали.
38
