В современном же мире дети покидают родителей в подавляющем большинстве случаев вовсе не для служения Богу, а для угождения своим желаниям и страстям. И чем дальше мир идет по пути глобализации, тем неизбежней и привычней будет разрыв отцов и детей. Ведь либеральная идеология, положенная в основу глобалистсткого проекта, утверждает право каждого не просто на личные вкусы, а на свой, часто весьма экстравагантный образ жизни, в том числе на полный аморализм, на самые разные пороки и извращения. Как могут сосуществовать под одной крышей родители, которые целыми днями работают и вечером еле приползают домой, и подростки, которые даже не удосуживаются помыть посуду, устраивают в комнате бедлам и пребывают в непоколебимой уверенности, что они никому ничего не должны, а взрослые обязаны о них заботиться, поскольку дети не просили их рожать? Возможен ли мир в семье, где для восьмидесятилетнего деда его фронтовое прошлое — главный смысл и оправдание всей жизни, а для внука, начитавшегося разухабистых молодежных журналов, это лишь повод для «стеба»? Что должна чувствовать женщина, растившая дочь одна и не вышедшая вторично замуж, чтобы не травмировать девочку, когда ее дочь приводит в квартиру разных молодых людей, а иногда и двух сразу, и на возмущение матери отвечает, что это ей посоветовали специалисты — психолог (для повышения самооценки) и гинеколог (для снижения риска опухолей)? Так что не только дети, но и родители, разъехавшись со своими отпрысками, несмотря на боль одиночества, все же порой вздыхают с облегчением.
Выходит, ситуация фатальна? В глобалистском мире, безусловно, да. Атомизация и равнодушие под вывеской толерантности — вот единственный способ защитить себя от воздействия разнонаправленных и часто враждебных твоему «я» человеческих воль, столкновение с которыми особенно болезненно, если это воля твоих детей.
Возвращение
Но в христианстве нет понятия роковой безысходности. До самого последнего вздоха человек волен покаяться и изменить свою жизнь. И конфликт отцов и детей вполне может быть преодолен, тем более, что он не присущ, как мы показали в начале статьи, человечеству от сотворения мира, не онтологичен. Он возникает тогда, когда люди отходят от Бога, становятся блудными сыновьями Отца Небесного. А в XX в. такими блудными детьми стали почти все. И у нас, где разрушали церкви и насаждали атеизм, и на Западе, где Бог изгонялся из людских сердец более изощренным способом — через идеологию общества потребления. Можно сказать, это вообще был век блудных сыновей, когда мир превратился в огромный духовный детдом. Воспитателями в нем становились вчерашние воспитанники — те, кто и сам не знал Отчего дома и считал без — Отцовщину нормой. Вот и выросли поколения приютских, даже не ведающих о существовании Отца, хотя и ощущающих в душе какую-то смутную тоску.
Но в последнее время милостию Божией все больше людей находит дорогу домой. И потрясенные чудесным возвращением, пытаются рассказать другим «детдомовцам», что настоящий, родной Отец, оказывается, есть и всегда был. И что к Нему можно прийти. И если собратья по «детдому», живущие с ними под одной крышей, откликаются на призыв, постепенно возникают общие темы для разговоров, кроме взаимных попреков и обсуждения покупок. Да и попреков становится меньше, потому что покаяние смиряет эгоизм. А раз уменьшается эгоизм, то появляется гораздо больше общих забот. И даже с повзрослевшими детьми худо-бедно налаживается общий быт, поскольку они уже не будут в субботу полночи «оттягиваться» на дискотеке, если назавтра нужно идти к причастию. Глядишь, и папа прекратит подавать детям дурной пример, отправляясь по воскресеньям вместо храма в пивную. Да и мама, послушав проповеди и почитав православные книги, поймет, что мужчина способен быть главой семьи независимо от размеров зарплаты. А вдруг даже бабушка с дедушкой, опамятовавшись, перестанут поклоняться идолам, на алтарь которых было принесено столько кровавых жертв, в том числе и их сродников?
Конечно, написать легче, чем сделать. Но с каждым днем все больше людей понимает, что иного пути нет. А потому медленно, трудно, через многие препятствия и скорби происходит воссоединением семей под куполом церкви, под кровом Небесного Отца.
ПРОКЛЯТИЕ ХАМА
На сей раз «информационном поводом» для написания статьи стал рассказ молодого журналиста. По заданию редакции он был на выпускном вечере в одной московской школе. — Причем не в каком-нибудь новомодном частном лицее, — подчеркнул журналист, делясь с нами впечатлениями, а в хорошей школе с крепкими старыми традициями и опытными, заслуженными учителями.
Сначала, по его словам, все было очень трогательно и совсем по старинке. Выпускники один за другим выходили на сцену и прочувствованно, чуть ли не со слезами на глазах, благодарили наставников. Потом был капустник, и те же самые ребята, которые только что обращались к учителям со словами благодарности, теперь изобретательно и остроумно их высмеивали, очень талантливо копировали, точно подмечая слабые стороны и недостатки педагогов. Хохот в зале не смолкал. Причем громче всех смеялись как раз объекты пародий.
— Это меня потрясло, — прокомментировал журналист. — Всего лишь десять лет назад, когда я оканчивал школу, такое было невозможно.
— Что именно?
— Да все!
— Как будто раньше подростки не высмеивали училок, — возразили мы.
— Да, но не со сцены и не в их присутствии! — сказал молодой человек. — Хотя меня даже больше шокировал ответный смех взрослых. В этом было что-то совсем патологическое.
В общем, тема специально для вас. Осмысливайте.
«Жареный петух»
Мы заверили его, что немедленно начнем «осмысливать», а сами подумали: «Какой, однако, „сердитый молодой“ этот наш журналист Рома!»
Помните, в Англии после второй мировой войны возникло течение в искусстве, которое так и называлось «сердитые молодые»? «Это ж очень мило и трогательно, — продолжали рассуждать мы, — когда подросшие дети и учителя „расстаются, смеясь“. Четверть века назад авторам капустника досталось бы на орехи.»
Одна из нас даже вспомнила аналогичный эпизод из своей студенческой юности. Пятикурсники (а не старшеклассники!) довольно беззубо, по нынешним меркам, высмеяли в капустнике преподавателей своего вуза. И реакция была отнюдь не юмористической. Скандал дошел до ректората. Шутников чуть ли не дипломов грозились лишить. Особенно негодовала преподавательница английского, которую студенты изобразили в неглиже — домашнем халате и бигудях.
«Хорошо, что сейчас педагоги поумнели, — подумали мы. — Тем более, что ребята смеялись по- доброму. Иначе стали бы они непосредственно перед капустником признаваться учителям в любви?»
Но жизнь все время, как любил выражаться первый и последний президент Советского Союза, «нагнетает и подбрасывает». Вскоре после эпизода, рассказанного Ромой, произошло следующее. Семилетний мальчик, занимавшийся у нас в психокоррекционной группе, решил на прощанье сделать нам подарок: нарисовал, как он сам прокомментировал, «дружеский шарж».
Слово «дружеский» нисколько не смягчало впечатление от рисунка, на котором были изображены
