каналам, остановил свой выбор на музыкальном и в течение двух с половиной клипов и одной рекламной заставки вылакал содержимое посудины.
Не зацепило. Следующий коктейль состоял из колы только на двадцать пять процентов и ушел за три клипа. Третья кружка была наполнена на два пальца, но чистой водкой.
Через полчаса я заснул.
Еще через полчаса я проснулся, чувствуя себя необыкновенно бодрым, отдохнувшим и, что самое отвратительное, трезвым.[26]
Трезвым быть не хотелось, но и пить в одиночку стало скучно. Я встал, опираясь руками о диван, и комната предательски шагнула мне навстречу. Интересно, с чего бы это, подумал я, я же не пьяный? Землетрясение, наверное.
Три шага по раскачивающейся комнате, и в руке у меня был телефон. Указательный палец правой руки очень боялся землетрясений, поскольку дрожал и не хотел попадать в требуемые кнопки, однако я убедил его, что никакой опасности нет. и нам с пальцем удалось набрать номер. Четыре гудка, и трубку сняли.
— Ал-ло, — сказал я. — В-виктор? Эт-то Гоша. Ага. Случилось, случилось… Я пью. Ты хочешь? Нет? Сам туда иди.
Второй раунд переговоров с пальцем, и еще один набранный номер.
— Алле, кто это? Марина? Какая Марина? А Славик далеко? В Турции? А какой хрен он там забыл? А, прости, больше не буду… Гоша, кто ж еще… Да? Ужас какой. Ну ладно, спи…
— Геныч? Здорово, Геныч. Надо выпить… А, ты уже? В сауне? А адрес какой, я подскочу… В Питере? Роуминг, говоришь? А самолеты туда летают?.. Нет, не в сауну, в Питер… С утра? С утра у меня дела… Ну прости…
Четвертый номер просто не ответил.
Пятый звонок был самый странный, я бы туда даже не позвонил, если бы другие ответили. Молодой парень, знакомый по Интернету, ему лет восемнадцать, должно быть, от силы. Его не было дома. Трубку взял его отец и недовольным голосом мне сообщил, что Леша уехал на Гавайи и вообще он, отец, больше ничего о своем отпрыске знать не желает. Чего-то Леша натворил… Киллером он, что ли, стал, раз на Гавайи свалил и родной папа знать его не хочет?
— Фигня какая, — сказал я. — Один в Турции, другой в Питере, этот на Гавайях… И на какие шиши, позвольте вас спросить?.. И чего им летом дома не сидится, Гулливерам фиговым. Этот вообще трубку не снял. Кому бы еще звякнуть? Женька женат, его эта мегера фиг выпустит, Колька зашился… Куда ему, он и так дурной был… О! Серега! Он ведь у нас, кажется, писатель теперь, да? — И поскольку в пустой квартире никто и не думал возражать, я продолжил: — Писатель. А писатели пьют. Хемингуэй пил, Достоевский играл, Гоголь… Хрен его знает.
При упоминании о Достоевском и его времяпрепровождении головокружение вышло на новую спираль, и я залил его вместе со спиралью остатками первой бутылки. Кроме того, я вдруг заметил, что либо размышляю вслух, либо разговариваю сам с собой, а и то, и другое было нехорошими симптомами. Поэтому я заткнулся и приказал пальцу набрать еще один номер.
— Слушаю вас очень и очень внимательно.
— Алло, Серега!
(По соображениям цензуры в этом месте пропущено порядка трех тысяч слов, описывающих гулянку в двух ресторанах и катание на машинах по ночной Москве в сопровождении случайных знакомых и женщин не самого тяжелого поведения. Сей факт объясняется теми соображениями, что, если в число читателей данного опуса случайно попадет хоть один иностранец, этого будет вполне достаточно, чтобы имидж русского человека упал с просто низкого до запредельно низкого. Ну а русский человек поймет все и без описаний.)
Ага, про свое новое увлечение я не забыл. Катаясь на машинах, мы таки дали два круга по МКАД, хотя Серега все время возникал, какого черта у него рябит в глазах от мелькающих фонарей. Потом я ему все объясню.
Геныч. Какого черта он приперся из Питера? Потому что я ему позвонил? Странно, он был приятным человеком и хорошим собутыльником, но своим близким другом я его не считал. Да и он меня, наверное, тоже. Но, раз уж он приехал, надо нанести ему визит вежливости.
Стоя в очередной московской пробке, я отзвонился на работу и взял отгул, наврав шефу, что поработаю над сайтом с домашней машины, чего, конечно, делать не собирался. Трафик-то платный.
Подъехав к любимому кабаку Геныча, я понял, что он уже внутри. Как? Путем несложного логического анализа. Прямо перед входом в ресторан стоял черный тонированный «Гелендваген» с питерскими номерами.
Стоянка была пустой в это время дня, так что я бросил свою машину рядом и вошел.
Хозяином «Дров» был выходец из маленькой, но гордой страны, расположенной высоко в горах, и звали его Тиграном, что не мешало ресторану быть закошенным под русский трактир начала позапрошлого века. Стены расписаны пасторальными фресками, мебель из грубо оструганных досок, официантки в национальных мини-юбках, традиционные блюда русской и европейской кухни и, как маленькая слабость хозяина заведения, великолепная подборка кавказских вин и коньяков.
Геныч сидел за столом вместе с каким-то незнакомым мне чуваком, очевидно доставившим его в столицу питерским водилой, и налегал на салаты.
Геныч был личностью яркой и запоминающейся В нем было под два метра роста, более ста килограммов живого веса, он носил короткую стрижку, кожаные штаны и полтора килограмма понтов. Разговаривал исключительно по понятиям, прилюдно чесался и рыгал, короче, вел себя как самый настоящий бандит, коим вопреки всему вышеперечисленному не являлся, хотя никого и никогда не смог бы в этом убедить. У него был вполне легальный бизнес, связанный с торговлей авиационным топливом, кроме того, в данное время он пытался построить пивоваренный завод.
Однако все люди, работающие в этой стране и имеющие более-менее приличные деловые достижения, крепко связаны с криминалом.
— Здорово, Гога! — заорал Геныч, едва завидев меня в дверях. — Подваливай!
Я и подвалил. Стол был заставлен яствами, среди которых превалировали салаты и шашлыки. Посреди всего этого великолепия стояла ополовиненная бутылка коньяка. Также на столе был один чистый прибор, очевидно, для меня.
— Гога, это Лева, Лева, это Гога, — представил нас Геныч. — Гога — это мой московский кореш. Лева — это мой питерский кореш. Это он меня сюда привез.
— Слушай, — сказал я, — как-то неудобно получилось, что я тебя сорвал…
— Да ерунда, — сказал Геныч. — У меня все равно в Москве дела.
— Кстати, о делах, — сказал Лева. Был он субтилен, интеллигентен и носил очки. При этом ездил на «Гелендвагене» и ходил в сшитых на заказ костюмах. Из вышеперечисленного я сделал вывод, что как раз он — настоящий бандит. — Я вас покину. Мне тут тоже кое-кого навестить надо. Приятно было познакомиться.
— Взаимно, — сказал я.
— Звякни мне вечером, — сказал Геныч. — После питерской сауны необходимо навестить московскую баню. Для сравнительного анализа.
— Обязательно, — сказал Лева. — Позвоню, как только с делами разберусь.
— Знаю я твои дела, — сказал Геныч. — В «Дорожном патруле» посмотрю. Или в «Петровке, 38».
— Чур меня, — сказал Лева, пожал нам руки и отчалил.
— Хороший он парень. Сидим в бане, все как воланчики, вдрабадан, я говорю, мужики, мне в Москву надо. Он говорит, без базара, надо так надо. Водила — класс. Почти как ты. Пить будешь? — спросил Геныч.
— Буду, — сказал я.
Вообще-то я не сторонник алкогольных напитков, потребляемых днем, да еще и при наличии в ближних пределах собственного руля, но отказать Генычу в такой ситуации было бы невежливо. Хлопну, как говорится, рюмашку, из уважения.
