правом гребаной подписи на учредительных документах, без которых я не могу поставить во главе твоей фирмы моего человека.
— Так и было задумано, — сказал я.
— А в случае твоей смерти все имущество отходит государству.
— У меня нет наследников, — сказал я. — А государство не откажется от столь лакомого кусочка. И с государством вы тягаться уже не сможете.
— Поэтому ты и должен подписать документы, — сказал он. — Нотариуса я обеспечу, все остальное тоже. К сожалению, мы немного переборщили с дозой психотропа и ты валялся в отрубе слишком долго. Слушай, ну тебя и глючило! — восхищенно добавил он.
— А еще вам нужны номера тайных счетов в европейских банках, — сказал я.
— Умен, чертяка, — сказал он.
— И что я получу, если буду сотрудничать?
— Я тебе гарантирую быструю и безболезненную кончину и самые пышные похороны в истории нефтяного бизнеса, — сказал он.
— Быстрая кончина и пышные похороны никогда не стояли высоко в списке моих жизненных приоритетов.
— Альтернатива может быть хуже, босс, — сказал Александр. — Вы ведь можете пробыть тут еще очень долго.
— И не надо делать таких больших глаз, как будто за моей спиной кто-то стоит, — сказал Леня. — Мы на моей даче, если ты вдруг об этом забыл, и, кроме моих людей, сюда никто не войдет. Или у тебя очередной глюк?
— Леонид, — проникновенно сказал я, потому что чувствовал, что обращаюсь к нему в последний раз, — вы совершаете фатальную ошибку, недооценивая силу глюков.
— Эк тебя торкнуло, — сказал он. — Хррр… шшшш… — сказал он. — Ой, — сказал он.
А больше он ничего не говорил.
Из его груди, как раз на уровне левого кармана пиджака, торчало тонкое и узкое лезвие эльфийского кинжала. Капелька крови свисала с самого кончика.
За его спиной стояла моя любимая. Такая, какой я ее помнил, в дорожном костюме эльфов, так не к месту смотревшемся в стенах моей тюрьмы.
Галадриэль вытащила кинжал, небрежно стерла с лезвия кровь о костюм Лени, явно обошедшийся покойнику не в одну штуку баксов, и позволила телу упасть. Сделав шаг ко мне, она тремя движениями разрезала стягивающие меня ремни и одарила коротким поцелуем.
Александр сидел на своем стуле ни жив ни мертв.
— Видишь, Сашок, как оно обернулось, — сказал я, глядя ему в глаза.
— Босс… — пролепетал он.
Он явно не понимал, что происходит, а у меня не было никакого желания объяснять.
— Позволь мне, — сказала Галадриэль, поигрывая кинжалом.
У меня было желание поиграть в благородство и отпустить предателя на все четыре стороны, но предательство нельзя прощать даже во сне.
— Я свой мусор сам выношу, — сказал я, нежно вынимая из ее пальцев клинок.
Я думал, что на этом сон закончится, и я проснусь в палатке Королевского Стражника, но Галадриэль взяла меня за руку и вывела в коридор. Там стоял Теффас, в его колчане не было ни одной стрелы, тетива истрепалась, меч, который он держал в руках, был весь в зазубринах, словно пила «Дружба».
— Где мы? — поинтересовался я.
— В сновидении, — сказала Галадриэль. — В твоем сновидении.
— Значит, вы мне снитесь?
— Мы все друг другу снимся, — сказала она. — Но мы здесь. Ты должен поверить, что это сон.
— Я уже верю.
— Нет, — она покачала головой, — ты должен убедиться. Мы, эльфы, обладаем способностью проникать в чужие сновидения, и Темный Властелин, наверное, тоже, но только хозяин сна может контролировать ход событий в нем.
— Я ничего не контролировал, — сказал я.
— Потому что ты не знал наверняка, что это сон, — сказала она. — Пойдем.
И мы пошли — два эльфа в дорожных одеждах и с оружием в руках и я, босиком, в больничной пижаме. В коридоре, убранству которого мог бы позавидовать Букингемский дворец, валялись трупы охранников. Из некоторых торчали эльфийские стрелы, некоторые щеголяли колотыми ранами. Два эльфа сделали то, на что потребовался бы взвод спецназа. Взяли штурмом дачу криминального авторитета, положив при этом всех его отморозков.
Скоро должны приехать покемоны в сером. В подобных делах на них всегда падает почетная обязанность подсчитывания трупов. Не успел я додумать эту мысль, как во дворе зазвучали сирены, в доме захлопали открывающиеся двери и затопали обутые в тяжелые ботинки ноги. Звучали резкие выкрики команд.
— Не хотелось бы мне с ними встречаться, — сказал я.
— Так не встречайся, — сказал Теффас. — Ты же сам их позвал.
— А я думал, соседи, — сказал я.
Мое сновидение, да? Значит, все должно быть, как я захочу. Я попытался представить, что милицию никто не вызывал, потом нарисовал перед своим мысленным взглядом пустой двор, без машин, без людей, и сирены смолкли в тот же миг.
— Вот видишь, — сказал Теффас.
Мы вышли во двор. Было холодно и сыро, поздняя осень. По ночам уже пробивают заморозки, листва опала на землю, и голые деревья стоят в ожидании первого снега.
— Холодно, — сказал я, щелкая пальцами. — Да будет лето!
И стало лето, листья вернулись на деревья и зазеленели, послышалось пение птиц, воздух стал заметно теплее, и солнце засветило не в пример ярче.
— Теперь я верю, что это сон, — сказал я. — Мы уже можем проснуться?
— Нет, — сказала Галадриэль.
— Почему?
— Еще не все сделано.
— Что я должен сделать?
— Ты знаешь сам.
— Ты говоришь загадками.
— Поищи ответ в своем разуме.
Я поискал. Ответа не было. Зато в ходе поисков мне попалась забавная мысль, и я, на секунду закрыв глаза, представил, что сейчас во дворе должен появиться еще один персонаж.
Он появился. Похоже, я выдрал его прямо из дома, потому что он был в шелковом халате и в тапочках. Соответственно, он имел вид человека, не понимающего, что происходит. Только что он сидел дома и смотрел телевизор или еще что-то там делал, и в мгновение ока оказался в совершенно другом месте, столкнувшись при этом лицом к лицу с тем человеком, с которым он меньше всего хотел встречаться.
Моя пижама против его халата, подумал я. В одежде мы равны.
Зато я имел огромное психологическое преимущество.
— Добрый день, Андрюша, — сказал я. — Радостно видеть вас снова.
— Геныч, — обалдело сказал он. — Ты… а я… а говорили…
— Я в курсе, — сказал я, — относительно того, кто и что говорил. Меня больше интересует, почему лично вы ничего не предприняли.
— Мы искали, — сказал он. — Все перерыли, Геныч, клянусь…
— Не клянитесь, Андрюша, — сказал я. — Время клятв и заверений в вечной дружбе прошло. Наступает время платить по счетам.
