Евангелие на южно-русское, или малороссийское, наречие, говорит, что он сделал свой перевод с
Причину же, почему святые Кирилл и Мефодий избрали для своего перевода наречие болгарское, а не какое-либо другое, можно искать частию в свойствах этого наречия: не было ли оно в то время образованнейшим из всех славянских наречий и потому способнейшим к выражению высоких истин христианства? А преимущественно – в самых переводчиках: солунские братья естественно могли избрать для своего перевода то наречие, какое сами лучше знали. Но в Солуни и ее окрестностях, равно как во всей Мизии и части Македонии, жили тогда болгаре, смешавшиеся с славянами, и господствующим языком был славяно-болгарский.
Впрочем, надобно заметить, что, принявши в основание своего перевода наречие болгарское, святые переводчики для лучшего выражения новых, высоких и разнообразнейших истин Откровения по необходимости должны были иногда пользоваться словами и других известных им славянских наречий (например моравского), а иногда, может быть, даже составлять новые слова на основании древних славянских корней; с другой же стороны, должны были прибегать нередко не только к терминам, но и к целым оборотам и формам языка греческого, как видно из самого перевода, если только это последнее не было невольным следствием их глубокого знания греческого языка. Таким образом, в переводе славянских апостолов простой язык народа болгарского возведен на некоторую степень искусственного развития, получивши вместе особый отлив от влияния языка греческого, и с тех пор соделался языком книжным и ученым, отличным от простонародных славянских наречий, находясь, впрочем, с ними повсюду, где употреблялся, в постоянном взаимодействии, подвергаясь их влиянию сам и имея на них собственное влияние. А употреблять и понимать этот перевод, кроме болгар, легко могли и все прочие славяне, потому что славянские наречия в то время, без сомнения, не имели еще между собою такой разности, в какой являются ныне, а известно, что даже ныне церковные книги нашей русской редакции и печати понятны еще для славян придунайских, сербов и болгаров.
III. Его последствия.
Следствия перевода Библии и церковных книг на славянский язык были величайшие и благотворнейшие как для славян вообще, так, в особенности, для русских.
Этот перевод имел самое сильное влияние на пробуждение духа народного в славянах и уяснение их народного самосознания. Здесь в первый раз услышали они звуки родного слова в речи стройной, облагороженной, возвышенной и в первый раз начали понимать, как богат, величествен и прекрасен язык их предков, в первый раз заглянули, так сказать, лицом к лицу в собственную душу и увидели все величие и крепость ее природных сил, для выражения которых служит такое могущественное слово. Вот главным образом, почему везде, куда только ни проникал перевод солунских братьев, славяне встречали его с восторгом, как что-то особенно родное и близкое их сердцу, как что-то такое, в чем впервые узрели они самих себя в самом лучшем виде. В то же время, будучи понятен для всех поколений славянских, этот перевод, распространяясь между ними, живее всего напоминал им о их кровном родстве и братстве, а предлагая им истины нового рождения от Бога благодатию Духа Святого, представлял лучшее средство для соединения их еще более крепкими узами родства духовного – во Христе Иисусе.
Этот перевод послужил важнейшею эпохою в истории образования славянского народа. Не будем отвергать, что славяне знакомы были и прежде, более или менее, с просвещением и образованностию, что некоторые из них были по временам знакомы даже с греческими науками и ученостию, но все это составляло лишь удел немногих, все это были как бы исключения из общего правила, а народные массы пребывали в крайнем невежестве и грубости, умы всех были окружены густейшим мраком древних языческих суеверий, были окованы вековыми предрассудками. И вдруг столь бедному, ничего почти не ведающему народу дается книга Божественного Откровения! Книга, которой самое назначение – рассеять мрак языческих заблуждений, освободить людей от вековых предрассудков и просветить всех самыми чистыми понятиями о Боге, мире и человеке, дается такая книга, а вместе с нею и многие другие, ее объясняющие, на языке понятном для всех и каждого! Можно судить, какой великий переворот должен был совершиться тогда в умах славянских поколений! Между тем как в других странах мира, где вера Христова была проповедуема на чуждом для народа языке, ее святые истины могли быть доступны в полной мере одним людям ученым, для славян сии неоцененные сокровища с первого раза соделались общим достоянием. Люди грамотные читали сами Слово Божие и книги церковные, а не умевшие читать с благоговением внимали тому, что было читаемо другими, и поучались или спешили в отверстые храмы и там в священных песнях, чтениях и молитвах изучали высочайшие догматы христианского богословия. Скажете ли, что все эти истины славяне усвояли себе верою, а не разумом? Но важно то, что усвояемы были действительно истины, которые, быв усвоены верою, необходимо уже являлись светом и для разума, прогоняя мрак облегавших его дотоле суеверий и на место их сообщая ему новые, животворные, хотя и непостижимые, понятия; важно то, что многие из сих небесных истин, удобопонятные для самого ума человеческого, естественно пробуждали в нем собственные силы, дотоле спавшие, порождали множество вопросов о великих предметах человеческого ведения, порождали и питали жажду истинного знания. Славяне почувствовали нужду в науках и просвещении вдруг же, как только услышали из уст своих первоучителей Слово Божие на своем родном языке. В Болгарии и Моравии основаны училища еще святыми Кириллом и Мефодием и, сколько позволяли обстоятельства, были поддерживаемы впоследствии. К концу IX в. и в начале Х у славян являются уже ученые мужи, которые не только переводят для своих соотечественников многие полезные и назидательные книги, но пишут даже собственные сочинения на отечественном языке. Народная письменность у славян зачинается прекрасною зарею в такое время, когда в других, ныне просвещеннейших странах Европы: Англии, Франции и Германии – и мысли о том еще не имели. Так-то много сделали святые братья солунские для самого славянского языка своим бесценным переводом, здесь приучили они славянскую речь к гибкости, правильности и благозвучию, соделали ее способною для выражения самых высоких мыслей, самого многообразного сочетания их между собою; здесь оставили они для последующих писателей славянских достойнейший образец, которому подражали целые века.
Но ощутительнее всего было влияние этого перевода на распространение христианской веры между славянами. Мы знаем, что некоторые славянские племена издревле обитали в соседстве с греками и римлянами, просвещенными христианством, что как те, так и другие не раз пытались сообщить святую веру этим дикарям, в числе других варваров, нападавших на всемирную империю, и что римские миссионеры по обычаю своему иногда употребляли для сего даже насилие и меч. И что же, какие были успехи? Самые слабые и почти незаметные. Славяне не понимали Евангельской проповеди, предлагаемой им на иноземном языке, и потому, естественно, не соглашались ее принять; а если и принимали, не могли ее надлежащим образом усвоить и, нося имя христиан, оставались, как и прежде, почти язычниками в своих верованиях и обрядах. Так проходили века за веками, и так прошли бы, без сомнения, новые века, если бы сами славяне, руководимые своим здравым смыслом, не вздумали, наконец, испросить себе у Византии учителей, которые бы возвестили им Евангелие понятною для них речью. Вот с этих пор все изменилось. Получивши перевод Библии и богослужебных книг на родном языке, славяне начали понимать святую веру, увидели все превосходство ее божественных истин пред своими грубыми суевериями и повсюду встречали ее с готовностию и любовию. Отселе, можно сказать, в несколько десятков лет она распространилась между
