дорого. Она не входит в страховку.
– Значит, вы решили за меня – быть мне калекой или киборгом, – заключил Албан.
– Ты стал офицером.
– Ага, и живу тайком, под надзором... без права избирать и быть избранным, гарантированного Конституцией.
– Эксперимент засекречен. Я скован государственной тайной, как и вы. Я тоже не могу покинуть без охраны Баканар и районы испытаний. Чёрт, я с женой и детьми встречаюсь по расписанию, как заключённый!
– Вы это выбрали сами, сэр, и знали, на что шли. Вы не лишили себя вкуса, запаха, секса и способности загорать.
– Албан, если бы меня изрешетили и встал вопрос – быть инвалидом или киборгом, – я избрал бы второе.
– Если бы это случилось, сэр, я бы искренне простил вас.
– Пойми – те пострадавшие, кто не попал в проект, теперь мертвы или доживают свой век в болезнях и немощи.
– Что касается жизни, я вам., конечно, благодарен, – сказал Альф. – Жить – прекрасно. Хотя... как-то криво чувствовать себя оружейной деталью вроде затвора. Вы не могли сделать нас в виде аккуратного блока? типа мыслящей приставки.
– Тогда бы я не дождался даже этой благодарности. – Джомар мудро смолчал о том, что опыты такого рода проводились, но наблюдение за разумом, стремительно деградирующим в субстрате, не приносит ничего, кроме жгучего стыда и безысходной горечи.
– Киборги долговечны, – взбадривал себя Альф, наперекор уставу ломившийся по газонам., сквозь куртины. – Я могу прожить ещё сто лет. Ого! Но меня давит жаба. Албан!
– Что? – Албан чинно шёл по дорожке, параллельно Альфу.
– Жаба, понимаешь? Я не мог ни нормально двигаться, ни знакомиться с девчонками, ни обслужить себя. И всё из-за болезни, которую посеяли переселенцы. Наши героические сволочи рыли котлованы ядерными взрывами. Теперь я, вообрази, я, кого болезнь скрючила, как креветку, буду лупить плазменными ядрами по разным планетам, чтоб и там завелась болезнь. Это кошмар какой-то! дурь пошла по кругу!
– Так и должно быть, – отвечал неспешно шагающий Албан.
– Ты полагаешь?!
– Джомар объяснял тебе про Гильгуль?
– Фигня. То, что с нами сделали, – не реинкарнация!
– Откуда тебе это известно? Формально-то он прав. Душа не материальна...
– Да, блин, потому и пишется на носитель!
– Ну, завёлся... Нематериальна, поэтому без ущерба делится и умножается, подобно записи, и может иметь хоть сотни воплощений с разбросом в тысячи лет. Это и есть Гильгулъ Нешамот, возвращение в мир для новой жизни в другом теле. Тут важно – зачем?
– О! чтоб ты сломалась! – Альф налетел на скрытую травой трубу поливной системы. – Зачем же?
– Вариантов несколько – исправить содеянное, очиститься от зла, исполнить миссию... ну и так далее.
– Ни хрена я не содеял, только памперсы портил! Да, немножко изводил родителей. И за это я должен сто лет служить Министерству обороны? Кара Господня! прямо казнь египетская!
– Ты недальновиден, Альф. Забываешь о прошлых рождениях. А если ты был тем самым стратегом Экспансии, который приказал делать выемки грунта ядерным оружием? вот тебе искупление – побыть больным, потом киборгом. Живи и осознавай, что делаешь гадость. Осознав, исправляйся.
– Хм, забавно. – Альф вывернул на дорожку. – На такой ерунде меня ещё не клинило, говори дальше. Bay! а тебе-то за что эта каторга? ну-ка, растолкуй!
– Не обязательно «за что». Может быть «зачем». Надо что-то сделать... а что, где, когда – неизвестно.
– Надо наложить в карман Джомару Мошковицу! – возопил Альф и давно припасённой гайкой запустил в рекламный щит, где во весь рот улыбался звёздный пехотинец, стоящий на страже трёхмерных рубежей Федерации.
В двадцать вторую ночь Маджух принёс свою маету и свалил её на Папу:
– А что, если побег ему устроить? я бы взялся.
– Не сметь, – цыкнул Мусултын. – Мне самому его жаль, но есть правда удальцов pi воровская месть. Я его условие не принимаю, стало быть – Раху конец. Ночь уже назначена, Зурек рассылает приглашения. Допёк меня Быстрый со своей спешкой: «Скорей! скорей!.. народ заждался! » Я ему полномочие дал – – пусть рулит сборами на выпивку с закуской.
– Или нож подбросить в камеру? Сам решит, как достойней уйти.
