– Всё помню, – подмигнул менеджер, доставая листок. Взамен эйджи протянул полсотку крин. – Товара с избытком, цены приемлемые. Все «устройства» со стажем.
– Из налогового списка или...
– Только списочные образцы, никаких неучтённых!
– Прежде всего меня интересует навигатор. – Эйджи всмотрелся в перечень «устройств». – Начнём с него. И это всё, что удалось разведать?.. да, бедноват у вас рынок.
«Навигаторы нынче в центре внимания, – подумал менеджер. – Надо этим воспользоваться. Ну, приятель, я буду не я, если ты уйдёшь без покупки. Ты с деньгами, ты олень, хочешь огрести по полной программе – значит, огребёшь. Я тебе укомплектую целый экипаж из неблагонадёжных. Будешь вспоминать со слезами благодарности, когда они тебе бунт на борту устроят!..»
– Мы разрешим эту проблему, мотаси. Ни камешки сверх платы не возьму, но после днёвки вы будете иметь меню из всех возможных вариантов.
– Мой телефон. – Эйджи протянул полоску. – Сюда я таскаться не могу, дел невпроворот – высматриваю люгер. Свяжемся и обговорим; сольёшь на телефон карточные сведения.
– Так не принято... – замялся менеджер.
– Не все. Рост, вес, пол, стаж, на каких судах летал, были-нет перепродажи. Клички, особые отметки...
Менеджер чуть не выругался.
– ...в смысле болезней, наркотиков и прочего.
– Будет! всё выложу.
Мухарма печально подвывала Лишаю, когда эйджи в шляпе и серебряных очках отвалил от торгаша. Чтоб приблизиться к приятелю, она сделала вид, что удерживает и умоляет его не умирать вслед за перешедшим край. Изображая сцену отчаяния на похоронах, ребячий «князёк» и его краля проводили эйджи быстрыми взглядами.
– Ну а этот? – прошептала Псица, пока Удюк картинно освобождался от её захвата.
– Не разобрать. Все на одну рожу. И плексы...
– Нос вострый, как у туа.
– Глаз не видать. Он вернётся. С купцом о чём-то сговорился.
– Почему-то он мне показался знакомым.
– И тебе?.. Будем стеречь, не уйдёт.
День и ночь – сутки прочь. Позапрошлую полночь Коел провела без сна. Так провела, что когда её вывели из тюремных нор Окурков и передали конвоирам Неминучих, она казалась себе мёртвой. Шла, как тело без души. Не видела того, что перед ней. В памяти застыло видение человека, падающего с края платформы, – тогда Коел пережила последний взлёт, мучительный порыв смелости и горя, после чего остатки сил покинули её, пришло неотвязное, пугающее ощущение пустоты под ногами. Раньше было на что опереться, была надёжная твердь, крепкий пол, но оказалось – тебя ничто не держит, ты идёшь по плёнке мыльного пузыря; стоит ей прорваться, как ты полетишь вниз, в черноту. Каждый шаг – последний.
Сыск! Близко маячат лица ньягонцев, в щелях между напряжённых век блестят остро нацеленные зрачки. Мрак. Идущие вглубь коридоры-кишки. Взлетающие вверх и падающие решётки дверей. Вдруг всё заливает слепящий белый свет, безжизненный и жгучий, свет с запахом металла. Голос быстро и настойчиво задаёт вопросы, на разные лады повторяя одно и то же. Где-то рядом раздаётся душераздирающий, долгий крик. «Говори, выкладывай, а то и ты так запоёшь». Язык сам собой начинает что-то лепетать; сыщики потряхивают ушами.
Это остаётся внутри – и на выходе, и по дороге, и у Неминучих. Будто щипцами вынули душу и бросили на скользкий от кровавых плевков пол между решётками, в темноту застенка, а опустошённое, пошатывающееся тело увели прочь. Голая душа лежит там, внизу, продолжая осязать и слышать; её ощущения по незримым нитям передаются далёкому телу, заменяя слух, зрение, все чувства.
По-настоящему Коел били дома – если длинные извилистые норы считать домом. Оказалось, сыщики- Окурки относятся к чужому имуществу лучше, чем Неминучие Ножи – к своему собственному.
Хозяин «Обороны» пристально оглядел навигаторшу. Вроде бы цела, ноги не хромают. После такой измены – и не битая?!
– Так, и что с тобой делали?
– Спрашивали. – Глаза унылые, тёмные от безысходности, ничего не ожидающие, кроме боли.
– Только и всего?! Придётся самому! – И за туанский хлыст-разрядник. – Меня, Нихана Гурга, так опозорить!.. – И по рукам, по бокам, по ногам. – Как в сговоре оказалась?!
– Я не оказалась! Моё имя нашли в списке! Не знаю, почему! – заслонялась она, уворачиваясь и сгибаясь.
– Знала, не знала, а штемпель заработала! Куда теперь тебя девать?
Молчит, вздрагивает и сжимается на каждый шум и стук, плотней запахивая кофту. Ответов у неё осталось только два: «нет» и «не знаю».
И-ти-ти, как бы это не
– Тащи свой матрас в боковушку! Заприте её. Пока не пинать, пусть выдрыхнется.
