– Ему велел взрослый, он будет молчать. Если он виснет на мне – это не значит, что он не понимает слова «нельзя».
Хац знал больше, чем сказал, – отец Донти, Наито, да и все его родственники во многих поколениях были членами «нао» – чего-то среднего между дворянской фамилией, племени с общим тотемом и мафиозным кланом. Без жесткого порядка и нерушимых традиций в нао вряд ли удалось бы столетиями соблюдать порядок в подземных мегаполисах мира Ньяго, выжженного глобальной войной.
– Ну так вот – чтобы поддержать театр, нам придется пойти на непопулярные меры…
И тут ворвалась Бенита – горящая, художественно встрепанная, в черном пленчатом трико.
– Хац, ты слышал?!!
– Нет, – сознался Хац, – но я сейчас услышу от тебя. Только быстрее – у нас разговор…
– Труха ваш разговор! О деньгах, да? Хац, деньги у тебя в шкафу!
– Неправда.
– Правда! Наш Фанк – киборг Хлипа!!
Следующие пятнадцать минут бухгалтер с Бенитой наперебой объясняли Хацу, кто такой Хлип и что он значит для централов. Донти тщательно слушал и понял по-своему – мотаси Фанк знал драгоценный секрет, и за это ему распилят голову, а все кассеты, где записан мотаси Фанк, стоят много-много.
– Фанк не является юридическим лицом, – напирал бухгалтер, – он даже сам себе не принадлежит. Поэтому записи с его участием – собственность театра. Поймите, Хац, с тех пор как суд и профсоюз временно утвердили вас внешним управляющим «Фанк Амара», вы вполне можете распоряжаться этими записями в пользу предприятия.
– Сандра Вестон, сестра Хлипа – чтоб ей Туанский Гость приснился! – уже заявила через адвоката, что Фанк принадлежит ей как наследнице, и подает в суд на Хармона. Мало ей, коряге, миллионов брата! Вот же тварь ненасытная! – кипятилась Бенита, перебирая кассеты. – Хац, сколько их у нас осталось после шмона?
– Не считал. Штук пятнадцать, наверно. Плюс фотографии Фанка.
– Хац, все в сейф! Я буду не я, если через час тут не окажется толпа хлиперов. Они же пол выломают, по которому ходил их Файри!..
– Лучше в банковскую ячейку, – бухгалтер знал, как хранить ценности. – И я бы посоветовал усилить охрану здания.
– Спасибо, я вас выслушал, – Хац сгреб внезапно обретенное богатство. – Я сделаю как лучше, только сам. Донти, коно, ты будешь ездить на мне целый день?..
Донти неохотно слез с удобной живой вешалки; цапнув еще ветчины, он сел на край стола, перевил длинные ноги и, закрыв глаза, заявил:
– Через восемь секунд сюда войдут Доран и человек-великан с волосами в крапинку.
– Это у него номер такой, – пояснила Бенита ошарашенному бухгалтеру, а наученный горьким опытом Хац тотчас же пошвырял кассеты в стол и запер ящик.
– …Шесть. Семь. Восемь.
На счет «восемь» дверь открылась – и все онемели.
– Нет-нет, камера не включена! – предупредил Доран; полуседой (масти «перец с солью») верзила Негели держал наплечную камеру объективом в потолок и тихо гонял жвачку за щекой, наблюдая за ситуацией, – он умел угадывать желания босса по еле уловимым жестам.
– Как я рад снова вас видеть, Хац!!
– Правда? – Хац вытянул шею в знак приветствия. Да, охрану надо усилить!
– Без записи, – сказал Доран, присаживаясь. – Сугубо по-деловому. Сначала обговорим, потом съемка. В двух словах ваши проблемы таковы…
– Про Фанка, – кивнул Хац, – мы уже слышали – Хлип и все такое прочее.
– Тем лучше! Но вы не знаете, какие люди присоединились к моему протесту…
– Вы о Сандре? – спросила Бенита. Доран мимолетной гримасой дал понять, что не имел в виду эту вульгарную выскочку, благодаря наследству превратившуюся из трущобной крысы в великосветское чучело.
– Канк Йонгер, Рамакришна Пандхари, Гельвеция Грисволд, Эмбер – и это только те, кто вышел на мой трэк, пока я летел к вам. К вечеру вас возьмут в кольцо хлиперы, и вам будет не до интервью, поэтому надо решать сию минуту – готовы ли вы стать объектом большого шоу…
– Это наша профессия, – Хац облизнулся с самым серьезным видом.
– …и использовать поддержку канала V, – изящно закончил Доран почти без паузы. – Эксклюзивные интервью, показ через канал всяких рабочих записей с Фанком… Не станете же вы уверять меня, что не записывали репетиций! Все артисты это делают – значит, и у вас…
– Мы, – бухгалтер посмотрел на Хаца; тот кивнул, – как раз уточняем рыночную стоимость этих материалов.
– Я дам по тысяче за полную кассету.
– Во, жмот! – вырвалось у Бениты.
– Тысячу двести.
– Просите больше, он даст, – внезапно подал голос стихший Донти; до этого он исподлобья
