— Сель, ты не в себе. Не мог киборг тебя ударить.
— Это вы, офицер, его не знаете, — решился подать голос Звон. — Он безумный. Честно! У нее спросите.
— Сель, здравствуй, — запросто, словно не было ни похищения, ни драки с куклами, вошел Сид. — О ком ты сказала — «упустили»?
— О Фосфоре. Его зовут Фосфор. — Селена совсем сомлела, она все больше прислонялась к Чаку, а воспаленные глаза ее смыкались. — Он в самом деле киборг. Скорее всего, бодигард на базе Robocop'a. Он какой-то… жестокий. Господи, я хочу спать… Как я хочу спать! Я лягу прямо здесь…
— Ветеран, возьми леди на руки.
Сняв с пояса наручники, Чак поманил Звона:
— Иди сюда, не бойся. Бить не буду, хоть и надо.
Он говорил что-то еще, наверно, — издевательское, но шум следующего поезда заглушил его слова, а повторять Чак не стал даже ради собственного удовольствия.
— Вы запишите в протокол, — приободрившись, Звон поспешил обеспечить свои права, — что я не оказывал сопротивления. И что я помогал Селене. И вообще я тут был под арестом! Мне перестали доверять и заперли вместе с ней…
— Заткнись, — попросил Сид. — Где этот Фосфор? Куда он пошел?
— Не знаю, ничего не знаю. Он утром заглянул, сказал: «К обеду принесу твой терпозин». За полдня можно съездить в Белый Город, обойти десять черных торговцев и вернуться.
— Увести, — приказал Сид.
Большую часть оправданий Звон излагал Кокарде, пока шел вниз к «флайштурму». Чак с Сидом задержались.
— Дерьмово, — выглянул в окно Чак. — Вон, смотри, за нами сквоттеры следят. Через час весь сквот будет знать, что мы тут были и что делали. И эти куклы запросто могли оговорить пароль и отзыв по радару для ушедших в рейд… Я бы это обязательно сделал. Похоже, Селена права — упустили… Оставим Сапера в засаде?
— Смысла нет. Поставим мину с EMS и сканером на киборга. Если до вечера сюда никто не явится — распорядись, чтобы мину вернули. Незачем техникой бросаться.
Звон, какое-то время нервно потараторив, вдруг умолк. Не оттого, что выговорился, не от усталости, не от апатии, вызванной долгим напряжением, — просто общество неразговорчивых, равнодушных к нему людей и киборгов, замкнутое пространство салона, окошки-бойницы в корпусе бронефлаера и казенность интерьера понемногу овладевали его чувствами и, наконец, заглушили импульсивное желание объясниться. Он никому здесь не был нужен. И одинокой нотой в тянущейся пустоте звучало сказанное злым мулатом: «Тюрьма».
Мысль о тюрьме испугала его пронзительно, словно мысль о неизбежной смерти, но укол страха тотчас рассеялся. Чего бояться-то? В тюрьме полно народу, всегда есть с кем пообщаться. Там можно заняться спортом, получить еще одну профессию и даже высшее заочное образование. Можно пригласить на свидание подружку… А можно закодироваться от любви, тюремное начальство это поощряет.
Звон не успел убедить себя, что тюрьма — это нормально, когда взгляд его помимо воли остановился на Лильен. Отключение лишило ее прелести — один глаз широко распахнут и уродливо скошен к переносице, другой полуприкрыт, и виден лишь белок; рот разинут и оскален, голова закинута… Звон вздрогнул, увидев, что пальцы на руках Лильен мелко, вразнобой подергиваются.
Не желая на это смотреть, он закрыл глаза. Кукла…
Но сознание не принимало слова «кукла», память возвращалась к ней, живой, вначале робкой и от этого вдвойне желанной, а после — смелой, неподступной, чарующей женской дерзостью.
Остаток пути он провел в отупении, опустив голову и представляя себе то тюрьму, то ускользающий облик Лильен.
Вернувшись в проект, Хиллари заметил, что сотрудники ведут себя иначе, нежели утром. Теперь, встречаясь глазами со своим патологически трудолюбивым шефом, который от всех требовал полной самоотдачи ради успеха «Антикибера», они не ограничивались короткими кивками, а их взгляды заметно утратили скромность и почтительность субординации. Кое у кого глаза искрились и мерцали затаенной радостью, зубы вспыхивали белизной в улыбках.
«Что-то произошло в мое отсутствие», — ни с кем еще не обменявшись и словом, догадался Хиллари.
У встречных-поперечных спрашивать не стоит. Докладывать шефу должны главы подразделений.
Чак — в полевой форме! С чего бы?.. Был на своем месте и увлеченно, порою с удивлением шевеля бровями, читал небольшую книжицу в якобы кожаном переплете, покрытом рельефным узором.
— Как съездил, Хил?
— Удачно. Протащил сквозь Горта кой-какие важные для нас бумаги. Где Сид? Фердинанду дали инвентарный номер, отныне он даже не Конрад Стюарт, а «объект ING-2210» — так его впредь и называть; имя, фамилию, кличку — забыть. Доведи это до серых. И еще — теперь нас опекает Управление разведки, придется вселить сюда их дежурантов.
— О, здорово! Значит, на «политичку» можно начихать?
— С оглядкой, Чак, с оглядкой… Ценная книга у тебя. Классика?
— А ты сам почитай. — Голос и мимика Чака напомнили Хиллари лица в коридорах здания, увиденные по пути сюда. Он взвесил закрытую книжку в руке, подушечки пальцев прилегли к обложке — хм! А ведь действительно — натуральная кожа! Натуральная бумага!.. Уважая дорогое настоящее изделие, Хиллари раскрыл его аккуратно и бережно. Это рукопись!..