Он проиграл голос психиатра, затем свой собственный. Пока не похоже. Лицо матери выжидательно смотрело на него с экрана. Он стер запись и попробовал снова:
– Здравствуй, Аманда. Как дела?
Лучше! Гораздо, гораздо лучше!
Томас выдвинул ящик прикроватного столика, вынул оттуда пластиковый вибратор матери и провел его гладкой закругленной поверхностью по носу. На нем еще сохранился ее запах. Он глубоко вдохнул, глядя на ее лицо.
– Здравствуй, – сказал он. – Здравствуй, Аманда. Как дела?
Мать улыбалась ему с экрана.
Ей нравилось.
69
– «Безопасное прибытие». Видел этот фильм? – спросил Рон Саттон, глядя на забранную в рамку афишу в коридоре квартиры Коры Барстридж.
– С Эрнестом Боргнайном и Уолтером Пидженом, – сказал Гленн. – Хороший фильм.
– Мне не понравился конец.
– Ты прав. Конец дерьмовый.
Саттон был в белом комбинезоне, в резиновых перчатках, с большим черным чемоданом. Гленн в своем коричневом костюме чувствовал себя рядом с ним одетым в тряпье.
– Вот здесь я ее нашел.
Саттон поглядел на кровать.
– Где лежала записка? – спросил он.
– В гостиной.
Они прошли в гостиную, и Гленн показал письменный стол, на котором, прижатая статуэткой русалки, лежала записка, находящаяся сейчас у коронера.
– Что на ней было написано?
– «Я больше не могу смотреть на себя в зеркало».
Саттон поднял брови.
– Это цитата из ее фильма «Зеркало на стене». С Джеймсом Мэйсоном и Лоуренсом Харви. Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.
– Никогда его не видел.
– Не видел?
– Да. Всегда был занят, когда он шел по телевизору.
– В прошлом месяце он шел по «Би-би-си-1».
– Знаю. У меня сын что-то записал поверх него.
– Это ее лучший фильм. Не могу поверить, что ты его не видел, – сказал Гленн.
Но Саттон его почти не слушал. Он задумчиво оглядывал комнату.
– Это странно – цитировать в предсмертной записке реплику из своего фильма.
– Я тоже так подумал.
– Вчера по телевизору об этом фильме рассказывал Барри Норман – я случайно включил на половине передачи.
– Я ее записал, но еще не смотрел. Вчера лег спать пораньше.
– Он говорил, что этот фильм начался с конфликта.
– С какого?
– Он говорил, что изначально на эту роль назначили Глорию Ламарк, затем что-то случилось, и ее заменили.
Гленн кивнул:
– Да, я тоже об этом знаю. Кое-что по этому поводу можно найти в биографиях Коры Барстридж. Они даже оскорбляли друг друга на публике, а однажды, на премьере какого-то фильма, Глория Ламарк швырнула в Кору бокал вина. В присутствии кого-то из членов королевской семьи. – Гленн покачал головой. – Поверить не могу, что ты его не видел. Черт, этот фильм сделал карьеру Коре Барстридж. За него она номинировалась на «Оскар».
Саттон прошел к входной двери, открыл ее, осмотрел, закрыл, затем снова открыл.
– Полагаю, ее починили после того, как ты ее выбил?
– Да.
– Если кто-то проник сюда через дверь, ты успешно уничтожил все свидетельства этому.
С показным раскаянием на лице Гленн сказал:
– Ну извини.
Лицо Саттона просветлело, когда он увидел бардак в кухонном чулане. Он вынул из чемодана кисточку и жестяную банку с белым порошком и осторожно очистил от избытка пыли пол под ведущим на чердак люком и нижнюю поверхность самого люка. Затем он вытащил из чемодана ультрафиолетовую лампу, включил ее и осветил всю очищенную от пыли площадь.
– Отпечаток ботинка, – сказал он.
Гленн его тоже увидел. Ясный отпечаток передней части подошвы.
Саттон сфотографировал его.
– Тринадцатый размер. У тебя какой?
– У меня? Одиннадцатый.
– Кроме тебя, кто-нибудь еще из полицейских заходил сюда?
– Нет.
– Крупный мужчина, – сказал Саттон. – Высокого роста.
– Откуда ты знаешь, что это мужчина?
Саттон хитро посмотрел на Гленна:
– Ты когда-нибудь видел бабу с обувью тринадцатого размера?
– Нет. Но все когда-то случается в первый раз.
– Лично мне такие большие женщины не нравятся. – Саттон осмотрел люк. – Ладно, здесь чисто. Поддержи-ка меня.
Гленн соединил руки, Саттон оперся о них ногой и поднялся вверх. Гленн последовал за ним, включил свет и насладился испугом Саттона, когда тот увидел манекен.
– «Госпожи сейчас нет», – сказал Гленн.
– Той, у которой тринадцатый размер?
– Нет. Так фильм называется, с Тони Перкинсом, откуда это страшилище.
– Хороший был фильм. Страшный. – Саттон с опаской, совершенно так же, как Гленн в свой предыдущий визит, поглядел на манекен. – Ну и где тут пожарный выход?
Гленн показал рукой и последовал за Саттоном.
– Полоска ткани висела…
Он остановился на полуслове, потому что криминалист уже увидел кремовый лоскуток на подпирающем крышу столбе и посветил на него фонарем.
– Он здесь недавно, – сказал он. – На нем нет пыли.
Настроение Гленна улучшилось. Он не хотел, чтобы Саттон думал, что он притащил его сюда зря и даром потратил его время. След в чулане был хорошим началом, и полоска ткани не разочаровала Саттона.
– Можешь определить, откуда она?
– Без лабораторного анализа – нет. Похоже на лен. Это мог быть пиджак, брюки, юбка. Все, что угодно.
– Он висит на высоте пяти с половиной футов от пола, Рон. Это не может быть юбка или брюки.
– Ну тогда, наверное, это твоя баба с тринадцатым размером, – сухо сказал Саттон, затем осторожно
