пропаганды, ни прямых гонений за веру, кроме известных случаев в Галиции; король подтверждал и охранял права православного духовенства и мирян. Но внутренняя болезнь Церкви, начавшаяся еще прежде и подтачивавшая ее коренные силы, достигла теперь гораздо большего развития. И главным виновником тому был сам король Сигизмунд I с своим правом или, вернее, произволом подаванья церковных должностей. Мы видели, до какой степени и безобразия доходил этот произвол в раздаче церквей, монастырей и даже святительских кафедр. Оттого православная иерархия, особенно высшая, постепенно оскудевала и изнемогала нравственными силами, забывала о своем высшем призвании служить Богу и спасению ближних, заботиться об успехах веры и Церкви, постепенно ниспадала, погружалась в одни житейские заботы, так что, когда с наступлением нового периода явились более сильные враги православия, она оказалась слабою, чтобы противодействовать им и охранять от них свое духовное стадо. Настоящий период служил постепенным подготовлением к последующему и естественным переходом к нему.
Одна из епархий Литовской митрополии, Смоленская, после взятия Смоленска русскими в 1514 г. была для нее навсегда потеряна. Зато другая древнейшая епархия, Галицкая, в которой еще с 1414 г. не видим особых епископов, была восстановлена в 1539 г., хотя под управлением только викарного архиерея, так что число всех епархий в этой митрополии оставалось и теперь восемь. По обнародованным доселе актам упоминаются следующие епархиальные владыки того времени: а)
Благодаря тому обстоятельству, что в течение всей 1-й половины XVI столетия православная Церковь в Литовском государстве не подвергалась стеснениям, число монастырей в ней не только не уменьшалось, но еще увеличивалось. Излагая ее историю за это полустолетие, мы видели в ней до 50 монастырей: между ними до 30 прежних и до 20 вновь основанных или в первый раз упоминаемых. Из прежних монастырей продолжали существовать или восстановлены в настоящий период: в Вильне Троицкий; в Киеве Печерский, Николаевский, Выдубицкий, Михайловский, Межигорский; в Троках Богородичный; в Городне Коложский Борисоглебский; близ Новогрудка Лаврашев; в Супрасли Супрасльский; в Минске Вознесенский; в Слуцке Троицкий; во Львове Онуфриевский и Униевский; в Полоцке Петровский, Предтеченский, Михайловский, Воскресенский, Николаевский; в Мстиславле Онуфриевский и Пустынский; в Луцкой епархии Пересопницкий, Жидичинский, Спасский Дорогобуж, Дубишовский Введенский; в Кобрине Спасский; близ Пинска Лещинский; в Овруче Пречистенский и Пустынский; в Дермани Дерманский. Вновь основаны или в первый раз упоминаются монастыри: в Вильне Георгиевский; в Новогрудке Троицкий; в Жировицах Жировицкий; в Сурдегах Сурдегский; близ Минска Соломерецкий; в Киеве Крестовоздвиженский, Борисоглебский; во Львове Георгиевский; в Смоленске Спасский, Свято-Духовский; в Полоцке Михайловский Городельский, Пятницкий, Вознесенский; в Витебске женский Богородичный; в Мстиславле Николаевский Нагорный; в Овруче Спасский; в Мильцах Милецкий Николаевский; в Тороканах тороканский Троицкий; в Ольшанах Николаевский; в Лоске Николаевский. О внутреннем устройстве всех этих монастырей и о числе иноков в них не сохранилось почти никаких известий: знаем только уставы двух монастырей – Супрасльского, данный митрополитом Иосифом Солтаном, и Киево-Печерского, написанный по приказанию короля киевским воеводою, знаем еще, что в Супрасльском монастыре при первом его настоятеле архимандрите Пафнутии Сегене (†1510) было 40 черноризцев, при втором, Каллисте, – 41, а при третьем – архимандрите Ионе (†1532) – оставалось только 27. Зато немало сохранилось известий о том, что едва ли не половина тогдашних монастырей были изъяты из-под власти своих епархиальных архиереев и управлялись волею, точнее, своеволием своих настоятелей и светских патронов, а также о том, с какою ревностию монастыри старались приобретать себе имения и жалованные королевские грамоты, как многие добивались настоятельских мест, особенно в богатых монастырях, как покупали и продавали эти места, как притесняли настоятели своих иноков и обогащались от монастырских имений, как корыстовались от них сам король и другие патроны.
Главным руководством для церковного управления и суда в Литовской митрополии служила Кормчая книга, та самая, которая употреблялась и в митрополии Московской. Кроме двух известных списков этой книги Румянцевского музеума, писанных в Юго-Западной России, из которых один (№ 232), начала XVI в., Рязанской, или Кирилловской, фамилии, а другой (№ 233), XVI в., Софийской фамилии, уцелел еще список XVI в. в библиотеке Литовской семинарии (№ 12, 13), представляющий точную копию с Рязанского списка и заключающий в себе не 45 лишь глав, как румянцевский список № 232, а все 64 главы. Списки Кормчей были распространены не только по монастырям, иногда и не в одном экземпляре, но и в белом духовенстве и даже между мирянами: в библиотеке Супрасльского монастыря находилось три экземпляра Кормчей; один из священников Юрьевской церкви в Вильне, отец Матвей, завещал (1522) свою книгу «Правила св. отец» в соборную Пречистенскую церковь, а Виленский Собор 1509 г., указывая на то, что мирские люди, имея у себя «Божественныя правила», не хотели слушаться своих пастырей (правило 13), запретил мирянам держать у себя эти правила. После Кормчей служили также руководством: а) так называемый Свиток Ярославов, подтвержденный и королем Сигизмундом I в 1503 и 1511 гг., с некоторыми дополнениями; б) местные церковные обычаи, которыми пользовались иногда в своих решениях и митрополит и сам король; в) постановления Виленского Собора 1509 г., которые, впрочем, едва ли не оставались большею частию лишь мертвою буквою, если припомним, как часто и как резко нарушались они в последующее время; г) многочисленные узаконения и грамоты королей, касавшиеся православных архиереев, церквей, монастырей, их прав и привилегий, имевшие обязательную силу для всех; д) литовский Статут, изданный Сигизмундом в 1529 г. Статут не заключал в себе никаких церковных узаконений, а содержал только законы уголовные и гражданские, обязательные для всех подданных короля, и, кроме того, излагал самые формы судопроизводства. Потому церковные власти руководствовались Статутом, с одной стороны, в самом порядке и формах судопроизводства, а с другой – во всех тех случаях, когда судили духовные лица за преступления уголовные и гражданские и когда судили в своих церковных имениях крестьян, суд над которыми по литовским законам вообще принадлежал владельцам. Церковному управлению и суду подлежали прежде всего лица духовного звания. В Свитке Ярославовом ясно было сказано: «Все епископы княжения нашего да повинуются преосвященному митрополиту Киевскому во всем, под извержением от сана и отринутием от престол их... такожде митрополья и епископская власть цела и нерушима да пребудет над всеми пресвитеры, во пределах их сущими». Но на деле, как мы видели, это коренное церковное законоположение весьма часто нарушалось. По крайней мере, епископы во всех делах между собою и с митрополитом обращались прямо к королю, и митрополит только тогда судил епископов, когда это поручал ему сам король. Даже миряне жаловались на своих епархиальных владык не митрополиту, а прямо королю – до того извращены были существовавшею практикою понятия православных о церковной власти короля и так мало признавалась ими власть митрополита. Белое духовенство в епархиях несомненно подчинялось власти своих владык, административной и судебной, хотя и тут нередки были нарушения права то со стороны горожан, как в Вильне, то со стороны лиц, имевших приходские церкви в своем патронатстве. Но духовенство монашествующее подчинялось власти епархиальных архиереев только в тех монастырях,
