стихами. Можно?
— Любопытно? — усмехнулся Соколов. — Не вы ли их сочиняете?
— Нет. Но послушайте. Стихи очень хорошие!
Средь мира дольного Для сердца вольного
Есть два пути. Взвесь силу гордую, Взвесь волю твердую, ?
Каким идти?
— Вот как! — проговорил Соколов.
Одна просторная Дорога ? торная. Страстей раба…
— А другая? — усмехнулся Соколов и сам уже продолжил:
Другая ? тесная Дорога; честная,
По ней идут Лишь души сильные, Любвеобильные,
На бой, на труд.
— Да, вспомнилось!.. — вздохнул директор. — «На бой, на труд!..» Это и нас касается. Слышите, Павел Иванович?
— Я все слышу, Семен Петрович, — невесело усмехнулся Грищук. — Но вот от Макарова не слышу, какие у него результаты с его новыми экспериментами. А время бы уже поделиться ими. Когда?то всем нам думалось, что мы на верном пути. Кто из нас не думал, что именно наш завод первым прорвется за «звуковой барьер». А тут вдруг — все не так, не тем, оказывается, путем мы шли!..
— Я лично никогда не думал, что стоит протянуть руку— и желаемое в нашем распоряжении, — возразил директор. — Славу добывают напряжением ума и нервов, как в битве!
— Зачем же тогда было выходить с поля боя?..
— А затем, чтобы собраться с силами и с другой стороны ринуться на противника. Вы говорите — прорвись мы к «звуковому барьеру» —и слава! Бунчиков однажды почти вплотную подошел к нему, но, перемахнув тысячу километров скорости, перестал чувствовать машину, лишился с ней взаимосвязи, потерял управление. Не обладай он хладнокровием, его не спас бы парашют.
— Но ведь обломки самолета, Семен Петрович, многое нам подсказали. Изучив их, мы скорректировали…
— Да, конечно, —перебивая Грищука, воскликнул Соколов, — изучив их, мы построили два новых пробных истребителя. Один из них выдержал разрушительные испытания в лаборатории прочности. Второй был поднят в воздух. Уже не Бунчиковым, а Бобровым. Этот испытатель менее хладнокровен, но более осторожен и расчетлив. Но и у него неудача!.. Произошло что?то совсем невероятное: машина стала ломаться на части. Макаров поэтому правильный сделал вывод — нам не следует торопиться поднимать в воздух третью машину, полагаясь только на одну силу тяги двигателя. Надо искать причины вибраций в самом теле фюзеляжа. Вот на какое «счастье» мы должны рассчитывать.
— А то «счастье», которое готово или почти готово, так и останется стоять в конструкторской? — подумав, спросил Грищук. — Я совершенно не могу подобрать оправдание тому, что мы не пробуем его в воздухе…
— Вы отлично знаете, почему мы не пробуем готовую или, как вы говорите, почти готовую конструкцию, — строго сказал Соколов. — Я не хочу утверждать, что она хуже тех, которые мы имели в послевоенное время. В конструкции много оригинального. Но она не нова в принципе. Это вы, Павел Иванович, отлично знаете. Сколько же нам топтаться вокруг себя?Директор поглядел на парторга.
— Ну, а вы, Григорий Лукич, разве не согласны со мной?
— Я хочу сказать насчет «топтаний», Семен Петрович, — почесал затылок Веселов. — Может, не такие уж они страшные, ей богу!.. Крупные открытия сами по себе никогда вдруг не валятся с потолка.
— В том?то и дело! — быстро подхватил Грищук. — Вы правы, Григорий Лукич. Именно, как вы говорите, успех подготавливается многими удачами и неудачами. На этой точке зрения стоит и Власов, я с ним вчера имел продолжительную беседу.
— Чепуха! — с сердцем возразил Соколов. —Вы имели продолжительную беседу с Власовым, а я вчера просидел в кабинете Макарова до пяти утра. Много интересного услышал там. Советую и вам, Павел Иванович, познакомиться с тем, что уже сделано Макаровым. Впрочем, зачем откладывать? Идемте в конструкторскую сию же минуту!
Грищук взглянул на часы.
— Извините, Семен Петрович, у меня люди вызваны из цехов. Освобожусь через пятнадцать минут.
— Превосходно! — согласился Соколов. — Мы с Григорием Лукичом подождем вас у Макарова.
Через несколько минут директор и парторг были в кабинете Макарова. После коротких взаимных приветствий и обмена мнением насчет дружной весны Соколов сел в кресло в углу и предложил:
— Давай ка, Федор Иванович, выкладывай все, что у тебя на душе. Надо кончать с разговорами, пора приступать к делу.
Макарова немного смутила такая постановка вопроса.
— Семен Петрович, вы просите выкладывать все, что у меня на душе… А если я вам покажу то, что у меня уже есть на бумаге?
Вдруг, раньше обещанного времени, в кабинет вошел главный инженер. Поздоровавшись с конструктором, сел рядом с Соколовым.Макаров повернул к гостям стоявшую у стены большую копировальную доску и сдернул с нее голубенькую шторку.На листе ватмана все увидели очертания конусообразного корпуса истребителя. Оттянутые назад и немного пригнутые к низу стреловидные крылья придавали самолету вид спортсмена, приготовившегося к прыжку в воду.Соколов, Грищук и Веселов тотчас поднялись со своих мест, подошли к доске. Макаров отступил на шаг и, стараясь не обнаружить собственного волнения, стал украдкой наблюдать за их лицами.В кабинете наступила тишина, только мерно тикали огромные, в рост человека, часы в простенке между окон.
В большом зале, рядом с кабинетом, конструкторы были заняты своими делами. Власов, вычерчивая какую?то деталь, время от времени поглядывал на дверь кабинета ведущего, как бы пытаясь угадать, о чем там говорят руководители завода.Вот из кабинета вышли Соколов и Грищук. Власов взглянул в лицо директора и убедился, что в эту минуту настроение у него было гораздо лучше, чем тогда, когда он шел к Макарову; у Грищука, наоборот, на лице была растерянность.Власов стал ждать, когда выйдет парторг. Что это он опять задержался у Макарова?.. Вдруг открылась дверь, в ней стоял Веселов.
— Василий Васильевич, зайди, пожалуйста! —предложил он конструктору.
Войдя в кабинет, Власов не сел на предложенный Макаровым стул, а стоя сухо спросил:
— Чем могу служить, Григорий Лукич?
Веселов подошел к нему, посмотрел в глаза и попросил:
— Василий Васильевич, все ждут, что ты поможешь Макарову…
Власов пожал плечами.
— Я однажды хотел было помочь, да не впрок пошло. А сейчас тем более едва ли окажусь полезным.
— Но почему? Объясни.
— Дело в том, Григорий Лукич, что я не вижу той точки, на которой могли бы сойтись наши с Федором Ивановичем взгляды.
-? Не видишь? ? с сожалением спросил парторг. ?Посмотри же внимательнее. Вот она, та «точка», на которой непременно должны сойтись ваши взгляды!С этими словами он сдернул шторку с доски и показал широким жестом.
— Полюбуйся, Василий Васильевич, какая рождается машина!
Власов мельком взглянул на чертеж и отвернулся. Затем медленно подошел ближе к доске и стал понимающими глазами пристально всматриваться в стреловидные очертания самолета.
В этот день Власов ушел с завода вместе с рабочими первой смены. Войдя в трамвайный вагон, сел в углу на боковой скамейке.Вскоре в этот же вагон вошла Мария Алексеевна Аксенова ? сестра летчика Боброва. Власов притронулся было к своей шляпе, чтобы поздороваться, но трамвай резко тронулся с места, и Мария Алексеевна, пошатнувшись, оказалась далеко впереди.
Власов обрадовался, что она не заметила его. Он не сомневался, что она знала о его теперешнем
