множество, а в некоторых местах даже несравненно более, чем униатов, хотя до того времени все церкви в этих местах считались униатскими, как будто там жили одни униаты. С воцарением Владислава, когда православные ограждены были в своих правах, распространение унии должно было уменьшиться, если не совершенно прекратилось, и для православных дворян снова открылся теперь доступ к самым высшим местам на государственной службе. В 1624 г. митрополит Велямин Рутский в своем донесении в Рим хвалился тем, что из числа униатов есть уже три сенатора, именно один воевода и два кастеляна, из схизматиков же (православных) нет более ни одного сенатора. А к концу 1646 г., как видно из духовного завещания Петра Могилы, православные имели из среды своей по крайней мере трех сенаторов, или сановников, которые по самой должности своей могли быть сенаторами: воеводу минского – князя Александра Огинского, кастеляна киевского – Адама Киселя и кастеляна новогродского – Богдана Стеткевича, не упоминаем о других православных дворянах, занимавших также высокие должности на службе и поименованных в том же завещании.
Неблагоприятные отзывы находим у известного Кассиана Саковича о православных церквах и духовенстве, особенно сельских. Церквей у православных было много, но все эти церкви были до крайности бедны и запущены. А духовенство сельское находилось в совершенном невежестве и полной зависимости от местных владельцев. Попы дорого платили за места панам, вносили им ежегодные оброки, отбывают на них и другие повинности. «Кого послать, – писал Сакович, – в далекий путь с подводою? Попа. С кого сорвать большую взятку за самую малую вину? С попа, и пр. А попы до того уже привыкли к своему тяжкому положению, что оно и не кажется им тяжелым. Иной священник и не весть какие притеснения переносит от пана, только бы быть свободным от унии, а за все прочее не стоит». Но Петр Могила или автор «Лифоса», опровергавший книгу Саковича, отвечал ему, что не одни православные церкви и духовенство находятся в таком горестном положении, но и униатские, что те же самые притеснения терпят от панов и униатские попы и что за это укорять православных несправедливо. На такое тяжкое положение униатского духовенства жаловался в 1624 г. и сам Рутский с своими епископами.
Что же касается до монастырей, то состояние их у православных было гораздо лучше, чем у униатов. Автор «Лифоса», продолжая свои опровержения против Саковича относительно православных церквей, говорил ему: «Вместо того чтобы порицать православных, посмотри лучше на свою братию, униатов, что они делают с монастырями и церквами, которые наделены были имениями. Мало ли было фундушей у славного монастыря в Литве Супрасльского А теперь до чего он доведен униатами? Там было, когда он находился во владении православных, до ста или по меньшей мере до осьмидесяти человек братии при архимандрите кроме певчих, а ныне живет едва несколько монахов. И что еще хуже, там светский господин владеет церковным имуществом и селами, которыми прежде управлял архимандрит, и чрез своего слугу выдает монахам какое хочет жалованье, а все доходы с нескольких десятков сел обращает на свой пожиток, и униаты нимало о том не заботятся. Спроси только в том монастыре: где те древние иконы, которые со всех сторон обиты были серебряными позлащенными досками? И узнаешь, что униаты употребили их на свои прихоти, а в церкви, вместо серебряных поставили иконы полотняные итальянские. Хорошо меняются с Богом: за позлащенное серебро дают Ему полотно малеванное. Посмотри на монастырь Лавришевский, который с давних времен богато наделен был имениями и где под нашим управлением жило несколько десятков иноков и каждый день славилось имя Божие. Ныне он стоит пустой: в нем не живет ни одного человека. Посмотри на монастырь Новогродский, к которому отчислили села и имения лавришевские, – несомненно, там не найдешь больше четырех или пяти иноков, а в церкви этого монастыря, которая есть кафедральная митрополичья, увидишь бумажные иконы. Посмотри на монастырь Черейский, где под нашим управлением обитало несколько десятков иноков, а теперь едва ли найдешь там десяток. Посмотри на монастырь, названный Лещ (Лещинский) – там увидишь едва одного монаха, а иногда и одного не бывает. Посмотри на монастыри Онуфриевский и Пустынский – увидишь, что, где прежде жило несколько десятков православных иноков, там живет ныне особняком один Корсак. А сколько у тех двух монастырей крестьян? Опускаю иные, меньшие монастыри в Литве, которые вашею униею до основания ниспровергнуты. Пойди еще на Волынь и спроси, что деется в старожитном Жидичинском монастыре, много ли живет там иноков, что там за чин. Посмотри на старожитный монастырь Дорогобужский – не одного ли только архимандрита с послушником увидишь ты там? И скажи, что за богослужение отправляется теперь там, где прежде, при нашем управлении, бывало по крайней мере до двадцати иноков с архимандритом. Посмотри и на мирские церкви, из которых иные наделены были богатым имуществом, а иные скудным – до чего доведены они под управлением ваших униатов? Пойди только в Вильну и спроси: кто теперь живет на том месте, где построена была церковь св. Параскевы мученицы? Тебе укажут, что там стоит теперь корчма и дом позорный. Пойди в Минск и спроси: на каком месте стоит мечеть татарская? Ты узнаешь, что на том месте, где прежде была церковь во имя Рождества Господа нашего Иисуса Христа... Так-то униатская ревность о благочестии умножает славу Божию на Руси! Взгляни ж теперь здравыми, беспристрастными очами на наши убогие православные монастыри, не имеющие фундушей, утесняемые различными бедствиями и нуждою. Посмотри в земле Киевской (не упоминаю о монастырях, имеющих фундуши) на монастырь Межигорский – там более полутораста иноков живет в общине, питаясь трудами рук своих, по примеру великого Антония пустынножителя. Посмотри за Днепр, и там увидишь монастыри Мгарский и Густынский (о меньших монастырях не упоминаю), в которых братия благочестно проводят жизнь свою в общине и в тесноте. Посмотри на монастырь Тригорский, также общежительный, и там найдешь до семидесяти иноков, пребывающих в великом смирении и тесноте. Иди на Покутье, в Скит (т. е. Скитский монастырь): там найдешь до двухсот ангелов во плоти, живущих вместе и подражающих житию древних пустынников. Посмотри на монастырь Креховский под Львовом, и там увидишь, как и в Скиту, несколько десятков иноков, благочестиво живущих без всяких фундушей. Посмотри еще на Белую Русь: там, под Оршею, в Кутеинском монастыре, найдешь до двухсот братий, точно так же подражающих в теле житию ангельскому. То же увидишь и в монастыре Бойницком, не упоминаю о многих других. Посмотри еще и на православные братства: Виленское, Киевское, Луцкое и многие другие в Короне и в Литве – как они по благодати Божией процветают в строгом благочестии! И согласись волею или неволею, что, как было во времена апостольские, среди бедствий и всяких притеснений, и во времена гонения, так деется ныне и у нас, православных русских: сила Божия в немощах совершается». Надобно заметить, что почти все униатские монастыри перешли уже один за другим из-под власти своих епархиальных архиереев под власть базилиан – монашеского ордена, учрежденного Рутским в 1617 г., и управлялись своим особым начальником – протоархимандритом, который вместе с его советниками избираем был на съездах, или конгрегациях, настоятелями и другими представителями монастырей. Рутский настойчиво преследовал свою цель – превратить все униатские монастыри в базилианские. При нем кроме первой конгрегации, бывшей в 1617 г., происходили еще шесть базилианских конгрегаций в разных местах как для избрания протоархимандритов, так и для решения других дел ордена. А под конец жизни Рутского числилось уже до тридцати базилианских монастырей. Но и базилиане, захватывая в свои руки монастыри, вовсе не заботились о поддержании их, а старались только извлекать из них собственные выгоды, потому что монастыри – Супрасльский, Лавришевский, Новогродский, Черейский, Лещинский, Пустынский, Жидичинский, Дорогобужский, которые, по свидетельству «Лифоса», доведены были до такого разорения, находились все под властию базилиан.
Базилианскому ордену предоставлено было заводить униатские школы, иметь попечение об них и вообще вести дело церковного и мирского образования среди униатов. И базилиане, руководимые Рутским, старались исполнить этот долг свой, но не довольно усердно и малоуспешно. Желая основать униатскую семинарию, Рутский просил в 1620 г. римскую Конгрегацию распространения веры отпустить чрез папского нунция в Польше назначенные для того конгрегациею 1000 талеров и присовокуплял, что для заведения семинарии имеется уже несколько тысяч. Но этих денег было, вероятно, еще недостаточно, и на Кобринском Соборе, созванном Рутским в 1626 г., положено было сделать для устройства семинарии сбор как с базилианских монастырей, так и от мирского клира. Сбор, однако ж, мало удался. Чрез два года базилианский протоархимандрит Рафаил Корсак писал от 13 февраля Рутскому: «Собор в Минске я открыл.
