то в глубину, во всепоглащающую тьму, прежде чем пелена тумана обернулась вокруг нашего летательного аппарата и отрезала от нас мир.
К счастью, первый взгляд на Принципия Монс оставил благожелательное впечатление.
Когда мы спускались облака начали растворяться, сначала просто белея, а потом в них начали появляться бреши, позволяя прорваться ярким солнечным лучам и открывая небо удивительного, ярко- сильного цвета.
(Или мне так показалось, после того как я застрял на несколько предыдущих месяцев на борту космического корабля.)
Юрген, кажется, не испытывал больших неудобств чем обычно, и я предоставил его самому себе и снова выглянул из окна, в нетерпении увидеть, что же теперь откроется без облаков.
Не будет преувеличением сказать, что я повидал много разных достопримечательностей, от шпилей Святой Терры до рассветов Фабулона, но пейзаж Перериремунды выделялся в отдельный разряд.
Под нами последние остатки дождя превращались в пар, который снова поднимался вверх, снова превращаясь в облака и никогда не достигая сухой поверхности мира внизу, где голые раскаленные скалы торчали из океанов дрейфующего песка.
Несколько раз мы пролетали над песчаными бурями, которые могли содрать плоть с костей человека за несколько секунд и поднимались на несколько километров вверх, но с нашей высоты они казались просто пылевой поземкой, скользящей по поверхности планеты.
Ударив по глазам, где-то глубоко внутри бури вспыхнул и заискрил электрический разряд и странное перекатывающееся, грохочущее эхо неслось вслед за нашим стремительным самолетом.
И во всех направлениях. сколько хватало глаз, высились скальные колонны, каждая, отстоящая от своей самой близкой соседки на десятки или сотни километров, стоящие в гордом одиночестве, как стволы некогда огромного ископаемого леса.
От этого они казались сияющими, пышущими жизнью, являя собой абсолютный контраст с царившим вокруг великолепным запустением.
Когда мы пролетали близко к некоторым из них, я смог различить на них леса и озера, холмы и долины, и безошибочные признаки человеческого жилья, выглядевшие как миниатюра в виварии, которые иногда содержат любопытные дети или благородные дилетанты.
Мы, должно быть, пересекли или окаймили приблизительно дюжину этих замечательных шпилей в нашей поездке, хотя всё прошло так быстро, но у меня только было время, чтобы рассмотреть их во всех деталях.
Некоторые были относительно открыты, представля возможность поддерживать что то вроде сельскохозяйственные сообщества , в то время как другие казались абсолютно заросшими, задушенными обильностью запутанной растительности, которую мог любить только катачанец.
Некоторые, казалось, поддерживали сообщества размером с небольшой город, в то время как другие, только через километр , казались абсолютно необитаемыми.
Я прикинул среднестатистически, что примерно восемнадцать тысяч из плато, рассеянных по планете, были населены и погрязли в тыловых проблемах (4), которые подразумевали проблемы со снабжением для Имперских сил Самообороны, ждущих, чтобы быть развернутыми в их защиту.
Даже разсредоточение в отдельные команды, было бы абсурдным, простая дюжина полков никогда не могла надеяться покрыть их територию.
Все, что мы могли сделать, было, ждать, и надеются, что наши враги покажут свои лица открыто где- нибудь,где мы могли бы сконцентрировать наши силы против них.
Довольно слабая надежда, конечно, если они знали своё дело, и по всем признакам так оно и было.
Если когда-либо планета казалась идеально пригодной для партизанской войны, то это была Периремунда.
К счастью у меня небыло много времени для построения дальнейших пессимистических прогнозов, поскольку Юрген наконец проснулся и взглянул на меня со смешанным выражением вопроса и надежды.
«Это оно, сэр, как Вы думаете?» – спросил он.
Я кивнул.
«Думаю, так» – сказал я.
В мире, подобном этому, могло быть всего лишь несколько настоящих городов и я сомневался, что любой другой из них может быть столь плотным, как этот.
Слабая дрожь ещё раз прошла по корпусу, мы стали двигаться медленнее, шум и тяга двигателей упали, давая время рассмотреть город, пока мы дрейфовали в к посадочной площадке.
Принципия Монс радовала глаз своей знакомостью; поверхность плато покрывало расползшееся нагромождение жилмассивов, мануфактур, храмов и всех тех строений, что видны при подлете к любому мало-мальски крупному городу в любом уголке Империума.
Немного открытого пространства оставалось незастроенным, в основном, граничащего с резко обрывающимся пределом этого своеобразного «ласточкиного гнезда».
Существовали несколько парков, разбросанных по внешним окраинам города, и еще один почти в центре (5), в середине которого было заметно какое-то укрепление, но большая часть города выглядела плотно застроенной.
Когда мы приблизились, я смог разглядеть, что вся вершина и около километра под ней источено тоннелями, а строения и заводы цепляются к склонам горы.
Все это отдаленно напоминало улей и я почувствовал нежное, светлое и теплое чувство ностальгии (6).
Но это чувство длилось недолго и было сметено стремительным осознанием того, что несмотря на свое высокое расположение у столицы планеты был свой нижний город, позволявший ему конкурировать с более традиционными сообществами.
Мой личный опыт борьбы с нарушителями спокойствия гласил, что они стремятся в подземелья и сливные коллекторы как крысы в выгребные ямы, и выдавить их оттуда было работой подстать Хорусу.
Однако я твердо сказал себе, что это не моя проблема, уже наглотавшись подобным на Гравалаксе и Симии Орихалке по горло.
В любом случае мое место было с 597-м на Хоарфелле, который хоть был достаточно холодным, но имел уже то преимущество, что там небыло туннелей, в которых могли бы затаится еретики.
Между тем время для созерцания кончилось и толчок в позвоночник дал знать что посадочные механизмы вступили в работу и через несколько секунд, к красноречиво невысказанному облегчению Юргена, мы оказались на твердой земле.
Мы высадились и попали в легкий бриз, смешанный с запахами сгоревшего прометия и остывающего металла. Ну что-ж, добро пожаловать.
Солнце было все еще выше горизонта, и хотя первый румянец заката начинал слегка окрашивать облака , это все еще казалось великолепным после унылого мрака облаков снега, покрывающих Дариен.
Здесь было приятно тепло и я расстегнул свою шинель, заходя к Юргену с наветренной стороны.
Я служил с ним достаточно долго, чтобы понять, что внезапное увеличение температуры скоро будет иметь подобный эффект на его аромат тела.
Я поглядел вокруг, ориентируясь на месности.
'Мы, кажется, дождались,' заметил я.
Лимузин пробивался через рокитовое пространство между нами и зданием терминала, между эскортом из пары жужжащих моноциклов с развивающимися на ветру вымпелами Адептус Арбитерс на его передних крыльях .
Мой помощник кивнул, обходя сервитора, бывшего настолько занятым выгрузкой багажа из отсеков курьерского самолета, что, по-видимому, нас не заметил.
«У них есть свой стиль», – согласился он с одобрением в голосе.
Если и была какая-то вещь, которую Юрген смаковал кроме порнографических слайдов, это была пунктуальная приверженность протоколу, предпочтительно с таким большим количеством великолепия и
