– Миранда, не делай этого.
Вместо ответа она взяла в руки член и направила его в нужное место. Она сжала бедра и скрестила лодыжки, образуя тоннель чувственности, влажный и горячий.
Шрив застонал будто под пыткой. Миранда опять начала теребить зубами его подбородок. Ее пальцы, скользнув по его груди, нашли его соски и начали пощипывать и царапать их. Шрив подался вперед.
– Когда я научил тебя этому? Она захихикала.
– Месяца три или четыре назад. – Его член вошел в нее, и она еще сильнее сжала вагинальные мышцы.
– Миранда, я буду проклят за это. – Голос Шрива был хриплым от наслаждения.
Если сначала он говорил холодно, пытаясь заставить ее уйти, то теперь его голос звучал чувственно, страстно.
Она приняла его в себя. Уперевшись руками в кровать, она приподнялась, одновременно подавшись бедрами вперед. Он начал двигаться в ней, поднимая ее, упиваясь нарастающим возбуждением, освобождение от которого могло дать только его движение в ней.
– Миранда! – Крик наслаждения сорвался с его губ, когда он проник в нее глубже, выше, чем когда-либо прежде. Его руки сжали ее ягодицы, заставляя и ее подняться до вершин наслаждения. Волны возбуждения начали формироваться в ней. Она не могла сдвинуться, не могла уклониться, не могла скрыться от силы, которая рождалась в ней. Ее тело сливалось с его телом, наполняясь волнующим напряжением.
Когда оно достигло апогея, она могла лишь принять это. Наслаждение, волна за волной, прокатилось по всему ее телу. Она вскрикнула и вцепилась пальцами в простыню. Шрив, державший ее в объятиях, стал приподниматься с ней вместе в поисках сладостных ощущений. Наконец, оказавшись на вершине блаженства, она вскрикнула вновь.
Ее зубы сжали его плечо. Горячий лоб прижался к его груди.
– Прошу тебя, – в забытьи умоляла она. – Прошу, не надо, прошу, не надо, прошу…
Новый взрыв! Мрак и ревущий звук. Громкие удары его сердца. Его вздымавшаяся грудь поднимала ее на головокружительную высоту. И он – внутри нее!
– …хватит, хватит, хватит…
Слова замерли у нее на губах, превратившись в шепот.
Она заснула, прежде чем он расслабился. Он осторожно отодвинулся от нее и расправил на ней одежду. Нежно, как отец ребенку, он подложил ей под голову подушку, потом улегся рядом и укрыл их обоих одеялом.
Вздохнув, она устроилась в кольце его рук. Он застонал, будто его распяли, и положил руку ей на талию.
– Я уже давно не маленькая девочка.
– Ты была неопытной и невинной. – Он сидел на краю кровати, спиной к ней. Мягкий утренний свет струился из окна.
Она лежала на боку, укрытая одеялом. Воздух в комнате был пронизан ароматом ночи их любви.
– Я была девственницей, ну и что? В душе я была гораздо старше своих лет.
Он презрительно фыркнул.
– Ты была младенцем. Я совратил тебя. Я точно знал, что я делаю, знал каждое слово, каждый жест. Я играл эту сцену сотни раз.
– Сотни раз?
– Ну, может быть, не сотни, – признался он, усмехнувшись.
– Ты был очень хорош.
Он повернулся к ней. Его руки легли на подушку по обе стороны ее лица.
– Почему ты не злишься, черт возьми? Она взглянула в его мрачное лицо, лицо Ромео на утро после соблазнения Джульетты. Его прекрасные черные волосы были в беспорядке, выбившиеся пряди падали на лоб. На подбородке красовался синяк, красиво очерченные губы распухли от поцелуев, которыми они обменивались со страстным самозабвением.
– Потому что я влюбилась в тебя. В самый первый раз, как только увидела. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Ты подмигнул мне.
– Нет! Черт побери! Нет! Это был Ромео. А я – не он.
– Конечно. Ты – Шрив. И как говорит Ада, эгоизм бывает очень удобным. Ты попал в зависимость.
– Я тебя не понимаю.
– Ты нуждаешься во мне. Ты хочешь, чтобы я была твоей актрисой. Ты сделал все, чтобы удержать меня. Ты меня целовал. Ты учил меня играть. Ты соблазнил меня. Ты спас меня из лап моего порочного отчима. А от меня требуется только одно – играть.
– Бог мой! – Шрив вскочил и отошел в другой конец комнаты. Она следила за ним взглядом, красота его обнаженного тела вновь заставила ее ощутить жар желания. Он же, стараясь сохранить самообладание, лишь укоризненно посмотрел на нее своими черными глазами. – Не говори мне таких слов.
– Почему? Я сказала всего лишь чистую правду.
Он упрямо покачал головой, стряхивая прядь черных волос, упавшую ему на лоб.
