Костя заслуживает нормальной жизни, и не его вина, что родители запутались и не могут найти решения своих проблем, вымещая ненависть друг на друге. Именно это Игорь и собирался объяснить Вике.
Через двадцать минут он уже выходил из машины, припарковавшись у когда-то общего семейного дома, который с виду совсем не изменился за эти годы. Все такой же красный кирпич и блестящая покатая крыша, запорошенная снегом. Все те же автоматические витые ворота, которые они поставили из-за того, что те понравились когда-то маленькой Лёне. Это здание было его домом на протяжении долгих лет, пока не уехала та, ради которой оно вообще строилось. За последние четыре года Игорь приезжал сюда только к сыну, не поднимаясь дальше первого этажа, благо, что детская тоже была на первом.
Как он знал, Вика полностью разобрала комнату дочери и почти все вещи отдала или знакомым или в приют, включая и дорогую Лёнину одежду и различные безделушки, которые хранила девушка. Игорь даже не препятствовал и не пытался их забрать. Зачем, если и без напоминаний, он ни на секунду не забывал лица Лёны? Ему не нужны были вещи, чтобы не забывать ее — Лёна была глубоко в его душе и голове, что и время не смогло вытравить ее оттуда.
Сейчас, как он знал со слов няни, комната служила кладовкой для вещей и игрушек Кости, из которых он уже вырос или поломал.
Игорь нажал на звонок и стал нетерпеливо ждать, когда откроется дверь. Вика не заставила себя ждать — наверняка готовилась к его приезду. Краем глаза Игорь заметил машину Виктора, стоявшую во дворе дома. Что ж, это даже к лучшему — на многое его жена просто не решиться в присутствии постороннего человека.
Когда Игорь подошел к входной двери, то увидел, что та слегка приоткрыта. Выбросил окурок, вытер ноги и вошел, стряхивая с куртки снег, который продолжал валить, не переставая. А это он только из машины вышел. А Алена собралась по магазинам разъезжать. Точно заболела бы. Правильно он ее в гостинице оставил. Кивнув своим мыслям, Игорь закрыл за собой дверь и разделся.
— Игорь, я на кухне, — раздался голос Вики. — Иди сюда.
— Где Костя? — как только вошел в кухню, он сразу поинтересовался у жены. — Ты его опять к матери отправила?
— Что ты снова начинаешь? — она отвернулась к плите и деловито начала греметь посудой. — Да, он поехал к бабушке. И мы сто раз это обсуждали. Я его мать, а моя мать — его бабушка, поэтому ты не имеешь права запрещать нам с ним видеться.
— Вика, я не против твоей матери. Я против того, как ты ведешь себя с Костей. И я уже не раз говорил о том, что не собираюсь лишать ребенка матери. Я просто хочу, чтобы он имел нормальную семью.
— А нормальная семья — это ты и Алена, да? — спокойствие слетело с нее, как бесполезная шелуха. — Я права, правда? — когда Игорь ничего не ответил, Вика злобно кивнула и продолжила, только теперь в ее голосе сквозила горечь. — Приведи мне хотя бы пару аргументов, почему я должна отдать своего ребенка чужой? И не просто чужой, — она тяжело дышала, но, прикусив губу, продолжила, почти задыхаясь от ярости, — а своей дочери. Дочери, которая и так достаточно отняла у меня.
Около рта залегли глубокие складки ненависти и жалости к себе и ко всему миру. Вика ждала ответа, впервые за много лет. И Игорь понял, что она не меняется. Все та же девочка, которая во все винит других, что бы ей не сказали, и продолжает верить в чудо, в прощение, потому что детей должны прощать. Она действительно не понимает и не признает своей вины, полностью складывая ответственность на его плечи и плечи Алены.
— Нормальная семья, — Игорь говорил наоборот, тихо и спокойно, не давая обуревавшим его чувствам выйти из-под контроля, — это та, где ребенка любят и о нем заботятся. Послушай меня! — пришлось повысить голос, потому что Вика попыталась его перебить. — Нормальная семья — это та, где каждый заботится друг о друге и любит друг друга. В нормальной семье мать не будет подставлять под удар своих детей и выворачивать их наизнанку. И я не про Алену. Я про Костю. Которого ты почти с пеленок таскаешь по своим друзьям, давя на жалость. Таскаешь его по судам, а когда он плачет и говорит, что хочет домой и спать…Напомнить, что ты ему отвечаешь? — женщина сжала зубы, но не произнесла ни слова. — Твое счастье, что я узнал все достаточно быстро и забрал его оттуда. Тебе было плевать, что твоему сыну плохо…
— Это тебе плевать, что ему плохо. Это я, а не ты, укладываю его спать и вру, когда он спрашивает, где папа, — вспылила Вика, от злости резко подаваясь вперед. — Это ты и твоя…Лёна, — с отвращением выплюнула она, — делаете так, что окружающим плохо. Вы оба, вы, — Вика с полубезумной улыбкой закивала, — испортили мне жизнь. И ты, и она. Вы хотите забрать у меня все.
— Ты сама лишила себя всего, Вик, — спокойно отреагировал на ее ярость Игорь, в дуже сжимаясь от боли за сына. — И дочери лишилась, и семьи, а теперь и сына лишаешься. Что ты хочешь доказать? А главное, кому? Ты себе сама не противна, нет? — Игорь посмотрел на нее с жалостью. — Посмотри, что ты с собой сделала. И кем ты себя выставила. Я думал, что после суда у тебя мозги на место встанут, — он невесело усмехнулся. — А нет. Все такая же. А знаешь, в чем главная проблема, Вик?
— Со мной нет проблем, — выкрикнула она, до боли закусывая губу и сжимаясь от жалости, с какой смотрел на нее тот, ради кого она столько сделала. — У меня все было бы нормально, если бы…
Она запнулась, когда увидела, что Игорь неожиданно улыбнулся.
— Вот твоя главная проблема. У тебя всегда во всем виноваты другие. Кто угодно, но не ты. А ты всегда права. Это просто вокруг тебя одни сволочи, которые делают тебе больно. Лёна забрала у тебя меня, я забрал у тебя дочь и пытаюсь еще и сына. А ты…ты просто хочешь для себя счастья. Да, Вик? — Игорь встал и отошел к окну, повернувшись к Вике спиной. — И не остановишься ни перед чем. Ты готова даже сыну жизнь испоганить, лишь бы своего добиться.
— Неправда, — Вика с ужасом смотрела на зловещую фигуру Игоря, понимая, что он прав. Но она не хотела это понимать. Нет. — Это не так. Я люблю своего сына. Я его родила. Я не могу его не любить.
— Как Алену? Ее ты тоже родила, — у Игоря от злости желваки заходили по скулам. — И сто раз пожалела об этом. А что будет, когда Костя перестанет делать то, что хочешь ты? Ты тоже проклинать его будешь и выгонишь? — он услышал позади себя еле сдерживаемый всхлип, но продолжил: — Да, Вик, может я и не лучший отец в мире, но я отец, для которого семья всегда будет на первом месте. И я хочу вырастить своего сына нормальным человеком, чего ты сделать не можешь. Или не хочешь.
— Неправда, — Викино лицо исказилось гримасой боли и жалости к себе. Чтобы сдержать истерические рыдание, пришлось руку закусить. — Все неправда. Я хорошая мать! Я все делаю ради семьи. Все! Я всю жизнь вам отдала, Игорь! — она рванула к нему и начала молотить кулаками по спине, лишь бы не титаническое спокойствие. Что угодно, только не жалость и безразличие. — Я все для тебя делала, Игорь! ВСЕ! А взамен я просила только одного! Мать твою, Игорь, — прорыдала Вика, — я столько для тебя сделала! Я столько отдала! А ты все забрал.
Игорь молчал, понимая, что Вика права. Да, все так и было. Она отдавала. И делала. Только вот делала она все это для себя. Хотя вроде и для них. Он повернулся к ней и обхватил за плечи, заставляя поднять заплаканные и покрасневшие глаза.
— Вик, я же не просил тебя об этом, — тихо произнес Игорь, оглядывая знакомые черты. — Я не просил тебя оставаться со мной столько лет, не просил выходить за себя замуж. И ничего от тебя не скрывал, — он пытался говорить мягко, но Вика всхлипывала и дрожала в его руках, пытаясь уцепиться за его рубашку. — Ты всегда знала мои приоритеты, Вик. И могла уйти от меня в любой момент. По-доброму, почти по-дружески. Я не стал бы тебя ни в чем ограничивать, но… — он понимал, что причиняет ей боль, но за столько лет они впервые смогли начистоту заговорить. Он решил сказать все как есть, чтобы дальше. Может, и жить с виной, но осознанной, а не придуманной. — Я не люблю тебя. И не уверен даже, что когда-то любил. И не с такой Викой я начинал жить.
— Это ты виноват, что я стала такой, — ее подбородок дрожал от слез, которые она изо всех сил пыталась сдержать. — Ты! Тебе легко говорить, что не любил. И мог уйти! Вам всегда легко уйти! — из нее вырвался всхлип. — А обо мне ты думал? Хоть раз в жизни ты подумал обо мне?! Что я теперь? Сука, которая осталась одна? Я потратила на тебя почти всю жизнь, — убито выдохнула она, повисая в его руках. — А ты говоришь о том, что я могла уйти. Нельзя спать с мужчиной и не привязываться к нему, Игорь. Я любила тебя. И до сих пор люблю, — увидев, как Игорь дернулся от ее слов и скривился, Вика почувствовала настолько сильную боль, какую не чувствовала никогда. — И все, что я делала…да, может и
