Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура

города Нени-сут, разложил на рыночной площади свою соду, вяленые тушки водоплавающих птиц, сушеную рыбу и обменял бы все это на лепешки, ткань и одежду. Ему просто очень не повезло: в обычное время, когда стражники следили за порядком, люди добирались до рынка без всяких происшествий. В гробнице Хаемхета художник изобразил отчаянно жестикулирующих торговцев с узлами и корзинами: один сидит, другие стоят. У этих торговцев не совсем обычная внешность: у них огромные головы и длинные спутанные волосы. Покупатели, которые подходят к ним со своими мешками на плечах, тоже жестикулируют и ругаются, и язык их, наверное, не менее богат и солон, чем у торговцев. Прибытие иноземного судна либо с Верхнего Нила, либо из Сирии всегда собирало не только любопытных, привлеченных странными нарядами чужеземцев и их пестрым товаром, но и египетских торговцев, которые устанавливали на берегу свои лавчонки и продавали финикийцам провизию в обмен на такие товары, как разукрашенный рог или резная голова, насаженная на слоновый бивень.

На рынке (Дейвис. Две гробницы Рамсесидов)

Обмен товарами облегчался благодаря тому, что в Египте стоимость продуктов или изделий издавна оценивались с помощью шетита (печать» или «печатное кольцо», ¹/₁₂ дебена). В документе времен Четвертой династии стоимость дома оценена в шетитах, а на папирусе Восемнадцатой династии в шетитах определена стоимость рабыни, вернее, ее услуг за определенное время. И тем не менее шетит не имел материального выражения. Официальным властям никогда не приходило в голову наделать из металла монеток определенного веса и отчеканить на них соответствующие изображения, однако египтяне хорошо знали, какое количество золота, серебра или меди соответствовало одному шетиту. Другими словами, товар не обменивался на деньги. Но тот, кто хотел продать дом и договаривался о его стоимости в шетитах, получал зерна или скота на такое же количество этих условных единиц. Делалось это довольно просто: если продавец и покупатель обменивались животными или изделиями разной стоимости, разницу исчисляли в шетитах, а затем подыскивали подходящий товар, соответствующий по стоимости этой разнице, который одна сторона могла предложить, а другая соглашалась принять. Порой, разумеется, возникали разногласия. По-видимому, в эпоху Рамсесов шетит окончательно вышел из употребления. Он ни разу не упоминается в Большом папирусе Харриса, где вместо него речь постоянно идет о дебенах (примерно 2,5 унции) и кедетах (¹/₄ унции) золота, серебра, меди и драгоценных камней без каких-либо указаний на их стоимость. Это были чисто весовые единицы. В том же документе и в календаре Мединет-Абу перечисляются меры зерна, корзины фруктов, мешки и корзины из пальмовых ветвей разной величины для других продуктов. Животных и деревья считали поштучно. Египтяне приводят число быков, диких быков, сернобыков, антилоп и газелей по отдельности, потом указывают общую сумму – численность поголовья скота, точно так же они поступают с птицей, нигде не уточняя реальную цену. Если бы это понадобилось сделать, ее выразили бы в весе золота, серебра или меди. Цена быка колебалась от тридцати до ста тридцати дебенов меди. Мешок пшеницы (бедет) стоил один дебен меди. Однако на практике покупатель почти никогда не мог расплатиться с продавцом дебеном меди, а тем более золота или серебра. Расчеты драгоценными металлами начали производить лишь при последних Рамсесидах, когда массовое ограбление храмов и гробниц вернуло в оборот довольно большое количество этих металлов, которые до этого веками хранились под землей или в храмах. Один из таких грабителей отдает за землю дебен серебра и пять кедетов золота; другой покупает за два дебена серебра двух быков. За рабыню по имени Дега уплатили два дебена серебра и шестьдесят дебенов меди. Пять горшков меда можно было купить за пять кедетов серебра, а быка – за пять кедетов золота.

До этой эпохи смут и беспорядков покупатели расплачивались продуктами, которые соглашался принять продавец, их оценивали на вес золота, серебра или меди. Писец Пенанукет, продав быка, оцененного в сто тридцать дебенов меди, получает льняное платье, стоящее шестьдесят дебенов, десять мешков и три с половиной меры зерна ценой двадцать дебенов, каменья для ожерелья на тридцать дебенов и, наконец, еще два платья ценой десять дебенов. Одна фиванка купила у торговца рабыню за сорок один дебен серебра, однако заплатила не серебром: перед городскими судьями она перечисляет различные предметы, предложенные взамен. Два куска материи она уже вручила продавцу, а вот изделия из меди и бронзы будут ему переданы другими лицами.

Государство волей-неволей было вынуждено пользоваться этим методом при расчетах. Ун-Амуон, который отправился договариваться о покупке леса ко двору царя Библа Зекербаалу, получил семь деревьев и, оставив в залог свое судно, спешно приобрел в Танисе несколько золотых кувшинов и тазиков, пять серебряных кувшинов, десять штук царского льна, пятьсот свертков папируса, пятьсот бычьих шкур, пятьсот мешков чечевицы и тридцать корзин сушеной рыбы, а со следующей оказией получил еще четыре штуки царского льна, мешок чечевицы и пять корзин сушеной рыбы. История, к несчастью, умалчивает, сколько стоил весь этот товар, если оценить его в золоте и серебре. Так или иначе, царь Библа повелел своим лесорубам повалить деревья, перетащить их на побережье и в конце концов передал их посланнику Амона, которому, правда, чтобы добиться этого, пришлось превзойти самого себя в дипломатическом искусстве. Дело в том, что сириец и египтянин перевели стоимость своих товаров на вес золота и серебра, и оба сочли, что оказались в накладе. Отсутствие настоящих денег весьма затрудняло торговлю. Этим, видимо, и объясняются красноречивые жесты торговцев, изображенных в гробнице Хаемхета, и нескончаемый спор, который пришлось вести египетскому посланнику и библскому правителю, прежде чем они смогли договориться.

Глава VII ПУТЕШЕСТВИЯ

1. Странствия по Египту

Вопреки общепринятому мнению, древние египтяне были великими путешественниками. Они постоянно передвигались между деревнями и крупными центрами, между столицами номов и царскими резиденциями. На большие религиозные празднества собирались паломники со всего Египта. Некоторые города – Коптос, Силе, Суну, Пер-Рамсес, Мемфис – на протяжении всего года были наводнены путешественниками, направлявшимися к рудникам, каменоломням или оазисам, державшими путь в Азию или Нубию или возвращавшимися оттуда с грузом иноземных товаров.

Бедняки могли путешествовать лишь одним способом – тем самым, который Жан-Жак Руссо считал самым прекрасным из всех: на своих двоих. Для таких путешествий нужен был лишь крепкий посох, набедренная повязка и пара сандалий. Именно в таком виде покинул Египет Синухе, в страхе за свою жизнь пересекший всю Дельту с запада на восток и отправившийся к Горьким озерам. Анупу обул сандалии, взял посох и оружие, покинул свою деревню и дошел до самой долины дерева аш (Долина кедра) в окрестностях Библа. Крестьянин, направлявшийся из соляного оазиса в Ненисут, шагал впереди своих ослов, навьюченных разнообразными товарами, хотя если бы он пожелал, то мог взобраться на одного из них и продолжить свой путь верхом, рискуя, правда, как мельник в Эзоповой басне, навлечь на себе насмешки встречных. В действительности же его ждало худшее несчастье: грабитель, скрывавшийся в укромном месте, напал на беднягу и обобрал его до нитки. Воины тоже представляли постоянную угрозу для путешественников. При встрече с безоружным путником, с мешком муки на плечах или обутым в дорогие сандалии, они в большинстве случаев обирали его. Уна принял решительные меры, чтобы прекратить эти безобразия, и, как утверждал правитель нома Сиут, в его время путешественник, застигнутый в пути темнотой, мог безбоязненно заночевать у дороги, не боясь потерять свое добро и коз – такой страх внушала грабителям местная охрана.

Вельможа верхом на осле (Лепсий. Иллюстрированный журнал, II)

Дорог в Египте было много, столько же, сколько каналов, потому что во время рытья канала землю оставляли по берегам, и она образовывала приподнятую дамбу, которую не заливало в период