возможность вернуть на место запасные ключи – в этот сейф. Но ведь это было бы вполне возможно сделать и без того, чтобы миссис Бидуэлл опоздала на работу. И, разумеется, возможно, что так и было сделано. Заговорил Андерхилл:
– Но реально ли, сэр, что звонок был рассчитан на то, чтобы задержать миссис Бидуэлл и дать убийце возможность вернуть ключи на место? Предположительно миссис Бидуэлл могла явиться в Биологический отдел первой, чтобы разложить свежие халаты. Но убийца не мог рассчитывать на это с уверенностью. Инспектор Блейклок или Бренда Придмор вполне могли по какой-то при чине появиться там раньше.
Дэлглиш полагал, что на этот риск убийца тем не мене вполне мог пойти, считая, что дело стоит того. По собственному опыту он знал, что утренняя рутина в учреждениях меняется крайне редко. Если только в обязанности Блейклока и входила утренняя проверка системы сигнализации в Лаборатории – а это еще один вопрос, который необходимо задать, он и Бренда Придмор скорее всего сразу же принялись бы за свою обычную работу в Отделе регистрации. Если бы все шло, как обычно, именно миссис Бидуэлл и должна была обнаружить труп. Любой другой человек, появившийся в Лаборатории до нее, должен был бы найти для этого убедительное объяснение, если только он не сотрудник Биологического отдела.
– Странное дело с этим пропавшим халатом, сэр, – сказал Мэссингем. – Вряд ли его забрали или уничтожили для того, чтобы помешать нам выяснить обстоятельства драки Миддлмасса с Лорримером. Этот отнюдь не поучительный, но заинтриговавший всех незначительный эпизод в считанные минуты должен был стать достоянием всех и вся в Лаборатории. Миссис Бидуэлл не упустила бы такой возможности.
И Дэлглиш, и Мэссингем размышляли над тем, насколько описание ссоры, сделанное миссис Бидуэлл крайне драматично и выразительно, соответствовало действительности. Было совершенно ясно, что она появилась в Лаборатории уже после того, как удар был нанесен, и поэтому на самом деле видела совсем немного. Дэлглиш с неприятным чувством распознал в этом знакомый феномен: желание свидетельницы, сознающей недостаточность своих показаний, приукрасить их, насколько возможно, чтобы не разочаровать полицию, вместе с тем оставаясь, опять-таки насколько возможно, в пределах истины. Очищенная от украшений, фактическая суть сообщенного миссис Бидуэлл была разочаровывающе незначительна:
«Про чего они спорили-то, я не возьму на себя сказать, а только знаю, что про женчину и что доктор Лорример огорчался, потому как она мистеру Миддлмассу звонила. Дверь-то открыта была, и услыхала, когда в женский тувалет мимо них шла. Ну, я так скажу, она ему звонила свиданье назначить, а доктору Лорримеру это не по ндраву пришлось. Чтоб мущина да так побелел, как он, я и не видала никогда. Прям как смерть белый стал. И платок носовой к лицу прижал, а платок-то в крови весь, и глаза черные поверх платка сверкают. А мистер Миддлмасс весь, как индюк, красный. От стыда, думаю. Ну, скажу я вам, мы тут, у Хоггата, к такому непривычные, чтоб старший состав на кулачки бился. Когда джентельменты настоящие с кулаками друг на дружку лезут, тут уж точно женчина виноватая. И с убивством этим то же самое, это я вам говорю».
– Мы выслушаем версию Миддлмасса об этом происшествии, – сказал Дэлглиш. – А теперь я хотел бы сказать несколько слов собравшимся в библиотеке. Затем мы с инспектором Мэссингемом начнем предварительный опрос: Хоуарт, две женщины – Анджела Фоули и Бренда Придмор, Блейклок, Миддлмасс и все другие, у кого нет твердого алиби. Я хотел бы, сержант, чтобы вы взялись за организацию обычной процедуры. Нужно, чтобы кто-то один из руководящего состава присутствовал в каждом отделе, пока будет идти обыск. Только они могут сказать, не изменилось ли что-нибудь у них в Лаборатории со вчерашнего дня. Искать нужно – по всей вероятности, без большой надежды на успех – недостающую страницу из тетради Лорримера, любое свидетельство того, чем еще он был занят здесь вчера вечером, кроме работы над делом об убийстве в меловом карьере, любое свидетельство того, что случилось с пропавшим халатом. Нужно тщательно обследовать все здание, особенно возможные пути доступа внутрь и выхода отсюда. Ночной дождь – неприятность. Скорее всего окажется, что стены вымыты дождем начисто. Но все же могут обнаружиться доказательства того, что он выбрался через окно одного из туалетов.
Вам нужно будет послать пару людей во двор и на лужайку. Земля мягкая после дождя, и если убийца приехал на машине или на мотоцикле, могут остаться отпечатки покрышек. Все, что обнаружится, мы можем сопоставить по индексу шин прямо на месте, не надо тратить время на отсылку вещдоков в лабораторию Столпола. Прямо напротив входа в Лабораторию – автобусная остановка. Выясните, в какое время здесь проходит автобус. Всегда есть шанс, что кто-то из пассажиров или экипажа мог что-нибудь заметить.
Мне бы хотелось, чтобы сначала проверили здание Лаборатории, и как можно быстрее: сотрудникам надо дать возможность приступить к работе. У них на руках дело о недавнем убийстве, и мы не имеем права держать Лабораторию закрытой дольше, чем это совершенно необходимо. Мне бы хотелось, чтобы они получили доступ к рабочим местам не позже завтрашнего утра.
Далее. В первой раковине мужского туалета обнаружено пятно, похожее на остатки рвоты. Запах из слива все еще достаточно четкий. Нужно срочно отправить пробу в лабораторию Столпола. Возможно, потребуется отвинтить муфту, чтобы добраться до сифона и посмотреть, что там на дне. Нам нужно выяснить, кто последний пользовался вчера туалетом и заметил ли он пятно на раковине. Если никто не признает, что его вырвало вчера днем или не сможет представить свидетеля, что его вырвало, надо будет выяснить, что каждый из них ел вечером. Может быть, вырвало Лорримера: нужно получить информацию о содержимом его желудка. Еще мне хотелось бы, чтобы образцы его крови и волос были оставлены и здесь, в Лаборатории. Но этим займется доктор Блэйн-Томсон.
Рейнольдс спросил:
– Мы считаем критическое время от шести пятнадцати, когда его в последний раз видели живым, до полуночи?
– Пока – да. Когда я увижусь с его отцом и получу подтверждение, что он звонил домой в восемь сорок пять, мы сможем эти рамки сузить. А более точное представление о времени смерти получим, когда доктор Блэйн-Томсон проведет пост-мортем.[18] Однако, судя по характеру окоченения, доктор Керрисон вряд ли сильно ошибся.
Но доктор Керрисон и не должен был сильно ошибаться, если убийцей был он. Ригор мортис – трупное окоченение – вещь, как известно, весьма ненадежная, и если бы он хотел обеспечить себе алиби, достаточно было изменить время наступления смерти на целый час, не вызвав никаких подозрений. Если же расчет времени был точен, ему не понадобилось бы и часа. Он проявил разумную предусмотрительность, вызвав полицейского хирурга подтвердить правильность его расчета времени смерти. Но мог ли доктор Грин при всем своем опыте в деле освидетельствования трупов не согласиться с мнением судебного патанатома- консультанта, если это мнение не оказалось абсолютно неправильным? Если Керрисон и был виновен, он очень мало рисковал, вызвав сюда Грина. Дэлглиш поднялся на ноги: – Так, – сказал он. – Давайте начинать.
Глава 10
Дэлглиш не любил, чтобы на его предварительных неформальных опросах, кроме него, присутствовало несколько полицейских: достаточно было одного. Поэтому записи делал Мэссингем. Впрочем, вряд ли они были необходимы – Мэссингем знал, что память у Дэлглиша почти абсолютная. И все же он считал такую практику весьма полезной. Они сидели рядом за столом заседаний в кабинете директора, а Хоуарт – вероятно, не желая в своем собственном кабинете сидеть кроме как за собственным столом, – остался стоять, небрежно прислонясь спиной к камину. Время от времени Мэссингем незаметно приподнимал веки – взглянуть на четко вырезанный надменный профиль на фоне классического фриза. На столе лежали три связки ключей: одна – из кармана убитого, другая – врученная им Блейклоком и третья – та, которую доктор Хоуарт брал из своего сейфа, чтобы воспользоваться ключом от замка, соединенного с сигнальной системой охраны. Все связки были совершенно одинаковы: один ключ от английского замка, два сейфовых – от входной двери и один, меньшего размера, на простом железном кольце. Никаких обозначений на ключах не было, видимо, из соображений безопасности.
– Существуют только эти три связки, больше – нет? – спросил Дэлглиш.
– Есть еще одна – в полицейском участке в Гайз-Марше. Больше – нет. Я, разумеется, проверил у них сегодня утром, на месте ли ключи. Они по-прежнему в полиции, в сейфе, под присмотром дежурного
