6
На беседу с двумя Дюпейнами Дэлглиш взял Пирса, оставив Кейт и Бентона-Смита в помощь офицеру из пожарного отдела и, если понадобится, для окончания разговора с Талли Клаттон и Мюрел Годбай. Приблизившись к двери, Адам с удивлением обнаружил, что она приоткрыта.
Из холла выбивалась полоска света, и тонкий луч освещал клумбу с кустами, придавая ей что-то весеннее. Кусочки гравия на дорожке мерцали, как драгоценности. Перед тем как они с Пирсом перешагнули порог, Дэлглиш нажал звонок. Полуоткрытой дверь могла быть оставлена в качестве осторожного приглашения, но коммандер не сомневался: на такого рода предположения полагаться не стоит. Они вошли в просторный холл. Там было пусто и стояла полнейшая тишина, так что холл был похож на некую новомодную сцену для современной драмы. Дэлглиш почти видел персонажей, которые вот-вот войдут цепочкой через двери первого этажа и поднимутся по центральной лестнице, чтобы уверенно, привычно занять свои места.
Как только шаги полисменов застучали по мрамору пола, в дверях картинной галереи появились Маркус и Кэролайн Дюпейны. В течение тех нескольких секунд, что длились взаимные приветствия, Дэлглиш почувствовал: они с Пирсом не в меньшей степени под наблюдением, чем сами Дюпейны. Впечатление, которое произвела на Дэлглиша Кэролайн Дюпейн, было мгновенным и сильным. Такая же высокая, как и ее брат — оба чуть выше шести футов, — с широкими плечами и длинными руками и ногами. На ней были брюки и пиджак из тонкого твида, а также джемпер с высоким воротником. Слова «хорошенькая» или «красивая» здесь не годились, но общее строение, в котором и заключается красота, проявилось в высоких скулах и четкой, изящной линии подбородка. Ее темные волосы, в которых там и тут мелькало серебро, были коротко острижены и зачесаны назад несколькими сильными волнами; такой стиль оставлял впечатление небрежности, хотя Дэлглиш подозревал, что прическа обошлась в немалые деньги. Ее темные глаза встретились с его и удерживали их секунд пять; в этом взгляде вызов сочетался с попыткой прощупать. Он не был откровенно враждебным, но Дэлглиш понимал: здесь возможен конфликт.
Сходство брата с сестрой ограничивалось темными волосами (только у брата седина мелькала чаще) и выступающими скулами. Лицо Маркуса было приятным, темные глаза казались сосредоточенными на чем- то внутри его, как у человека, чьи действия управляются исключительно мозгом и тщательно контролируются. Его ошибки должны быть ошибками в суждениях; необдуманность и небрежность здесь исключены. У такого человека для всего в жизни определен порядок действий, в том числе и для смерти. Говоря образно, даже теперь ему требуется найти нужную папку, найти прецедент, решить для себя, какой ответ будет правильным. В отличие от сестры Маркус Дюпейн не выказывал склонности к противостоянию, однако в его глазах, сидящих глубже, чем у нее, сквозила настороженность. Также в них читалось затруднение. Кто знает, не возникла ли в результате всего этого непредвиденная ситуация — беспрецедентная? Почти сорок лет Маркус охранял покой министра. Кого теперь ему охранять?
Дэлглиш заметил, что до его прихода брат с сестрой сидели в двух креслах с прямыми спинками, стоящих по сторонам камина в глубине комнаты. Между креслами располагался низенький столик и на нем поднос с агрегатом для приготовления кофе, кувшином молока и двумя кружками. Также там были два стаканчика, два винных бокала, бутылка вина и виски. Воспользовались Дюпейны только винными бокалами. Единственное сиденье помимо кресел — обитая кожей мягкая скамеечка в середине комнаты. Для целой серии вопросов и ответов она подходила мало, поэтому в ее сторону никто не направился.
Маркус Дюпейн оглядел галерею, будто только что заметил — в ней чего-то не хватает.
— В офисе есть несколько складных стульев, — сказал он. — Я за ними схожу. — И, повернувшись к Пирсу: — Не могли бы вы мне помочь? — Это прозвучало скорее приказом, нежели просьбой.
Они ждали молча. Кэролайн Дюпейн подошла к полотну Нэша и якобы погрузилась в его изучение. Не прошло и нескольких секунд, как появились ее брат и Пирс со стульями.
Маркус взял ситуацию под свой контроль, аккуратно поставив их напротив кресел, в которые они с сестрой снова сели. Контраст между обволакивающим уютом кожаных кресел и бескомпромиссной жесткостью складных стульев говорил сам за себя.
— Вы в музее не впервые, не так ли? — спросил Маркус Дюпейн. — Не приходили ли вы сюда около недели назад? Джеймс Калдер-Хейл об этом упоминал.
— Да, я был здесь в прошлую пятницу с Конрадом Акройдом, — ответил Дэлглиш.
— Первый визит оказался удачнее второго. Извините за это неуместное предисловие к тому, что для вас является официальным визитом. Как, впрочем, и для нас.
Дэлглиш высказал полагающиеся в таких случаях слова поддержки. Сколь аккуратно ни составлял Адам фразы, для его уха они всегда звучали банально и даже как-то непочтительно, словно он претендовал на сопереживание. Кэролайн Дюпейн нахмурилась. Не исключено, что предварительные формальности вызвали у нее неприятие как неискренние и приводящие лишь к потере времени. Дэлглишу не в чем было ее винить.
— Я не сомневаюсь, что вас ждут дела; мы, в свою очередь, прождали целый час, — сказала она.
— Боюсь, что это только первое в череде грядущих неудобств. Мне пришлось переговорить с миссис Клаттон. Пожар первой увидела она. Чувствуете ли вы оба, что в силах ответить на вопросы сейчас? Если нет, мы могли бы вернуться сюда завтра.
— Не сомневаюсь, что вы в любом случае завтра вернетесь, поэтому, ради Бога, давайте закончим, — ответила Кэролайн. — Полагаю, вы были в коттедже. Как дела у Талли Клаттон?
— Потрясена и угнетена, как мы и ожидали, но держится. С ней мисс Годбай.
— И можно не сомневаться, заваривает чай. Чисто английский подход к любым несчастьям. А мы, как видите, балуемся кое-чем покрепче. Вам я ничего не предлагаю, коммандер. Мы правила знаем. Судя по всему, можно не сомневаться, что в машине тело моего брата?
— Понадобится, конечно, формальное подтверждение, а при необходимости — данные дантиста и анализ ДНК. Однако я не думаю, что есть основания для сомнений. Я вам сочувствую. — Помолчав, Дэлглиш добавил: — Есть ли у него ближайшие родственники помимо вас?
Ответил Маркус Дюпейн. Его голос звучал совершенно ровно, как если бы он обращался к секретарше.
— У него есть незамужняя дочь. Сара. Она живет в Килберне. Точный адрес я не знаю, но у моей жены он записан в рождественском поздравительном списке. Приехав сюда, я позвонил жене. Она сейчас едет в Килберн с новостями. После того как найдет Сару, она должна позвонить.
— Мне понадобится полное имя мисс Дюпейн и ее адрес. Мы, конечно, не будем беспокоить ее сегодня вечером. Надеюсь, ваша жена поддержит ее.
По лицу Маркуса Дюпейна пробежало что-то вроде тени недовольства.
— Хоть мы никогда и не были близки, сделаем все возможное. Моя жена, наверное, останется там на ночь или увезет Сару к нам. В любом случае моя сестра и я увидимся с ней завтра утром.
Нетерпеливо дернувшись, Кэролайн резко сказала:
— Что мы можем ей сообщить? Мы сами толком ничего не знаем. Сара захочет узнать, как погиб ее отец. А мы сами ждем, пока нам кто-нибудь об этом расскажет.
Быстрый взгляд, брошенный Маркусом Дюпейном на сестру, мог означать предупреждение. Затем старший брат сказал:
— Полагаю, что для окончательных выводов время не пришло, и все-таки какая-то информация у вас есть? Отчего, например, возник пожар? Это был несчастный случай?
— Пожар возник в машине. На голову ее хозяина вылили бензин и подожгли его. Несчастный случай полностью исключен.
На четверть минуты воцарилось молчание, потом Кэролайн Дюпейн сказала:
— То есть мы можем не сомневаться: пожар возник не случайно.
— Да, мы считаем эту смерть подозрительной.
Все опять замолчали. «Убийство» — казалось, будто это громоздкое, бескомпромиссное слово дрожало в неподвижном воздухе. Пора было задавать следующий вопрос, который в лучшем случае вызовет
