— Существует только одна вещь, за которую я готов выйти на старт.
— Что же это за вещь?
— Общество королевы Джессмин на пути в Занкос.
Впервые за все время барон почувствовал опасность. Лицо Гэйлона стало неподвижным, а в сером камне, вставленном в золотой перстень, мелькнула синеватая искра. Но это продолжалось всего несколько мгновений.
— Согласен, — кивнул король. — Однако окончательное решение должно остаться за Джессмин.
— Безусловно, милорд, — пробормотал барон и указал на доску. — Снова ваш ход, ваше величество.
— Вы хотели видеть меня, мой господин? — спросила Джессмин, стараясь спрятать свое беспричинное, как ей казалось, раздражение.
Король сидел в своей спальне один, низко склонившись над доской для рейстика, установленной на маленьком столике возле очага. Пустые тарелки на подносе свидетельствовали, что наконец-то у него появился хоть какой-то аппетит.
— Да, моя леди, — Гэйлон медленно повернулся к ней.
Джессмин нахмурилась.
— Что это ты сделал с собой?
— Я сбрил бороду… — Гэйлон потер подбородок тыльной стороной руки. —
Я носил бороду довольно долгое время.
Очень долгое. Гладко выбритое лицо сделало его снова похожим на мальчишку, каким он когда-то был. Джессмин вспомнила свое детство, вспомнила свет, смех, цветы…
— Тебе… очень идет, — негромко сказала Джессмин.
— Все леди на юге думают приблизительно так же, во всяком случае, так мне сказал барон, — Гэйлон вскочил с кресла и пошел ей навстречу через комнату. — Барон совершенно очаровал тебя.
Джессмин в тревоге сделала крошечный шаг обратно к дверям.
— Он очень обходителен.
— Джессмин… тебе было нелегко здесь. — Гэйлон приближался. — Я… я был не очень хорошим мужем. Может быть, мне удастся это как-то исправить.
Он протянул руку чтобы коснуться ее щеки, и Джессмин едва совладала с приступом паники. Она постоянно чувствовала его любовь, но он так редко прикасался к ней и так редко выражал свои чувства открыто, несмотря на то что Джессмин жаждала этого. Теперь же его близость отчего-то испугала королеву и рассердила ее.
— Может быть, проведем эту ночь вместе? — прошептал Гэйлон и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но она почувствовала идущий от него крепкий запах бренди и отпрянула.
Он не был так нежен в тот первый, единственный раз. Тогда он просто взял что хотел и оставил ее одну.
Джессмин догадывалась, что у него были свои причины вести себя подобным образом. Не иначе как стремительный барон-южанин вызвал в сердце Гэйлона эту резкую перемену, и горечь, прозвучавшая в ее коротком ответе, удивила саму Джессмин.
— Нет.
— Нет?!
— Я ваша жена, милорд, но вам потребуется приложить немало усилий, чтобы снова сделать меня вашей любовницей, — Джессмин отвечала, не поднимая на него глаз. — Кроме того, вам необходимо отдохнуть, чтобы выиграть ваши скачки.
Джессмин отошла к самым дверям и добавила, взявшись за ручку:
— Впрочем, я уже решила. Если барон выиграет, я поеду с ним в Занкос.
Гэйлон ничего не ответил, и Джессмин вышла в коридор, оставив своего супруга в одиночестве.
В последние два дня король был в прескверном расположении духа, и его приятели старались держаться от него подальше.
Арлин увидел короля в длинном проходе между стойлами, где Гэйлон расхаживал по засыпанному соломой полу и выговаривал главному конюху Луке.
— Ее надо было подковать на прошлой неделе, — ворчал Гэйлон. — Если она захромает, кто поможет мне…
Конюх ответил ему гримасой, обнажив свои зубы, некогда острые и ровные, а теперь изрядно сточившиеся.
— Почему бы не поставить под седло серого в яблоках, сир? Он довольно силен.
— И неуклюж, как буйвол. Мне нужна эта гнедая кобыла. Лука. Немедленно распорядись, чтобы ее заново подковали. Немедленно.
— Слушаюсь, милорд, — Лука низко поклонился, по обычаю своего народа прижимая к животу узловатые руки. — Я сам присмотреть, чтобы кузнец не спилить лишнего.
Но Гэйлон уже вышел из конюшни.
— Все в порядке, Лука, — негромко сказал старому лошаднику Арлин.
— Эта гнедая даже не иметь никакой кличка, да, — с сильным акцентом пробормотал седой конюх.
Он был из племен Нороу, но много лет назад его захватили в плен наемники из Ксенары. Долгое время он был рабом, и рабом попал в Виннамир ко двору Люсьена, после смерти которого разбежавшиеся наемники и вельможи просто позабыли о нем, и он остался в конюшнях Гэйлона.
— Простите меня, милорд, но короля интересовать ничего, кроме ее быстрота.
— Так оно и есть. Лука.
— Его величество был болеть. Я не знать, что так скоро скачка… —
Старый конюх снял со стены ременный недоуздок и вошел в стойло к гнедой. — Но она быть готова, бедняжка. Да, милорд может быть уверен.
Арлин заговорщически улыбнулся ему:
— Пожалей нашего короля. Лука. Насколько мне известно, она дважды лягала его и один раз сбросила.
— Она сбросить король? — глаза старика вспыхнули. — Да, эта девчонка иметь характер.
Молодой южанин отступил назад, выпуская конюха с лошадью в поводу из стойла. Лука повел гнедую по проходу к высоким крепким дверям, за которыми располагалась тренировочная арена. Кобыла внезапно шарахнулась влево, и Арлин услыхал высокий протяжный визг. Затем из самого дальнего стойла донеслись до него громкие удары.
— Эй! — закричал конюх. — Пошел прочь, ублюдок!
Магеранский жеребец прижался носом к стальным прутьям решетки, раздувал ноздри и прядал ушами, а кобыла пританцовывала на месте и соблазнительно помахивала хвостом. Лука дернул ее за недоуздок, затем распахнул одну из дверей и повел кобылу по снегу к кузнечной мастерской.
Арлин задержался перед стойлом, в котором был заперт вороной жеребец барона. Из предосторожности он даже отступил на шаг назад. Животное с подозрением рассматривало его налитым глазом сквозь прутья вольера, из которых была сделана верхняя часть стены. Это был очень красивый, сказочный конь с могучей шеей, перевитой упругими канатами мышц, с широкой грудью и иссиня-черной шерстью. Туловище у него было коренастое и мускулистое, но ноги были тонкие, почти изящные, с длинными, похожими на перья щетками2, которые ниспадали на широкие и крепкие копыта.
— Да это настоящий урод, ублюдок! — заявил Керил, незаметно подошедший к Арлину сзади.
— Ничего подобного, — ответил Арлин оборачиваясь. — И он стоит столько золота, сколько весит сам.
Рыжеватый кузен короля фыркнул:
— Только не для меня. Кроме того, мне вовсе не хочется состязаться с ним. Ему вовсе не обязательно бежать быстро, он просто убьет каждого, кто попытается его перегнать.
— Магеранские жеребцы действительно гораздо злобнее многих, — признал
Д'Лелан. — Однако ими довольно легко управлять, когда они под седлом и в подходящей упряжи.
— Насколько мне известно, в битве они столь же смертоносны, как мечи их хозяев…
Тем временем жеребец пришел к выводу, что и Керил ему ничуть не интересен, и он выразил свое
