сполз по стене рядом с камином, его отекшие, с черными кругами глаза были закрыты. Джессмин встала и подошла к королю. Его кожа посерела, губы и ногти приобрели синий оттенок — король умирал.
Волны холодного морского воздуха внезапно заполнили комнату, и Джессмин почувствовала в нем знакомое напряжение. Оглянувшись, она увидела, что в центре потертого ковра стоит маленький морщинистый человечек в черной одежде. Он улыбнулся королеве, в маленьких темных глазах сверкнули искорки веселья.
— Я торопился на похороны, но, кажется, прибыл слишком рано?
У королевы перехватило дыхание от такой наглости, но потом какая-то отчаянная надежда сменила гнев.
— Вы поможете ему? Пожалуйста. — Она ненавидела свой умоляющий тон.
— А зачем это мне? — Взгляд Сезрана обшаривал стены. — Он должен быть где-то здесь, как вы считаете? Гэйлон не может держать его далеко.
— Вон отсюда! — произнес хриплый прерывающийся голос.
Джессмин обернулась — глаза Гэйлона были открыты. Колдовской Камень на его пальце светился ровным голубым светом. Тотчас в ответ ему запульсировал Камень, висевший на груди Сезрана. В воздухе запахло дымом.
— Прекратите! — закричала королева.
Старый волшебник улыбнулся:
— Смерть ходит рядом, Гэйлон Рейссон. Скажи мне, где Кингслэйер, так будет лучше для всех. Ради Миск, скажи.
Короткий булькающий смех вырвался из груди короля. Он хрипло прошептал:
— Ради Миск я мог бы сделать это… Но ты… никогда не увидишь
Кингслэйер. С моей смертью… меч исчезнет навсегда… Теперь мое проклятие лежит на нем… так же как и твое. И даже ты не сможешь снять его…
Сезран судорожно дернулся, его Камень светился бледным, мертвенно-голубым светом.
Гэйлон прикрыл глаза:
— А теперь убирайся, старик. Я устал.
Просторные одежды маленького волшебника заколыхались в вихре холодного воздуха, на мгновение сильнее стал запах моря, и старик исчез.
Джессмин, упав на кровать, уткнулась лицом в мокрое плечо мужа. Только сейчас она поняла, что лихорадка прошла, и слезы облегчения хлынули из ее глаз.
— Запомни, жена… — еле слышно пробормотал Гэйлон, проваливаясь в тяжелый сон, — я никогда… тебя не оставлю…
Восходящее зимнее солнце окрасило в розовые и золотые цвета мраморные колонны храма. Тепло от десятка жаровен, расставленных по обширному пространству пола, поднималось к купольному потолку. Но лишь малая часть этого тепла достигала Роффо, короля Ксенары, который лежал, распростершись на мозаичных плитках перед алтарем. Тек, верховный жрец Мезона, высоким речитативом исполнял псалмы, повторяя их снова и снова.
Большое круглое тело короля было одето только в тонкую власяницу. Он безуспешно пытался отогнать нечестивые мысли, которые изводили его. Вот уже сорок лет, в день зимнего солнцестояния, он был вынужден участвовать в храмовых ритуалах — обряде очищения, — и каждый год он с ужасом ждал этого дня.
Четыре монаха помогли кряхтящему королю подняться на колени. Предутренний холод пробирал Роффо до самых костей. Жрец, не прерывая монотонного чтения, поднял руку. Роффо склонил голову и позволил Теку смазать его брови и ладони священным елеем.
«Мезон защищает веру, — запел Роффо скрипучим басом, подтягивая сильному тенору Тека. — Мезон охраняет Ксенару и ее короля от неверных».
Никогда ранее эти слова не имели того смысла, который получили в последние годы. Роффо боялся. Гэйлон Рейссон был королем нации неверных. Виннамир уже давно был покинут богами предков. Его жители молились, когда хотели и кому хотели, или не молились вовсе.
И в эту безбожную страну Роффо отправил когда-то свою дочь, юную принцессу, в попытке связать Виннамир и Ксенару кровными узами. Восемь лет назад был заключен этот многообещающий брак, но он не принес ничего, кроме разочарования. Хуже всего было то, что в руках Гэйлона Рейссона было ужасное оружие магов, самое опасное из когда-либо существующих, — Кингслэйер.
Роффо оказался несчастным свидетелем свадьбы своей дочери с наследником Рыжих Королей. Направляясь в Каслкип по приглашению Люсьена Д'Салэнга, собиравшегося жениться на Джессмин, он не предполагал, что найдет в замке хаос, а Люсьена убитым.
Король Ксенары навсегда запомнил неистовый свет в глазах Гэйлона в день, когда тот получил жену и трон одновременно. К ужасу Роффо, недавно пришло достоверное известие о том, что Гэйлон Рейссон готов наконец поднять меч Орима и пойти войной на соседей. Эта мысль была слишком ужасна, чтобы задерживаться на ней.
Престарелый монарх почувствовал, как кто-то тронул его за локоть, и понял, что пришло время завершающей жертвы. Сотрясаемый легкой дрожью, он позволил монахам поднять его на ноги и подвести к алебастровому, с золотыми инкрустациями алтарю. Огромный обоюдоострый меч бога Мезона лежал на алтарной поверхности.
Тек запел литанию, в голосе его звучала страсть:
— Кровью очистимся и смоем прегрешения — и бог примет нас. Оставим сомнения, внемлем воле бога — ибо мы только орудия для целей его.
Кто-то вложил в негнущиеся пальцы Роффо связанную белую голубку. Крохотные глазки птицы блестели в свете свечей, легкий ветерок ерошил белоснежные перья. Пение оборвалось, и тишина опустилась на храм. Король не мог оторвать взгляда от голубя в своих руках.
— Мезон ждет! — тенор верховного жреца сорвался в свист.
Роффо не шелохнулся. С воплем разочарования Тек схватил руки короля в свои, его толстыми пальцами свернул птице шею и, сжав маленькую головку, рванул ее в сторону. Кровь из разорванного горла хлынула на священный клинок. Отвращение переполнило Роффо. Во времена, когда сумасшедший Орим правил Виннамиром, Ксенара тоже была диким государством. Тогда кровь живых младенцев проливалась каждую зиму вот на этот самый алтарь. При этой мысли король вздрогнул и поспешно бросил труп птицы в услужливо подставленную чашу.
Длинный шерстяной плащ ярко-синего цвета лег на плечи Роффо, и он, благодарный, закутался в него окровавленными руками. Сделано! Еще один год прошел во славу бога. Закончились часы унижения и неудобств. Кто-то возложил золотую, инкрустированную бриллиантами корону на его длинные черные кудри. Роффо шел по живому коридору монахов в белых одеяниях, мимо мраморных статуй второстепенных богов, которые украшали внешний двор храма. Тек, наверное, опять в ярости. Каждый год у Роффо не доставало сил принести кровавую жертву, и каждый год жрец был разгневан.
Правда, сейчас это меньше всего беспокоило короля Ксенары. Он хотел только одного: побыстрее вернуться в тепло дворца и разделить великолепный завтрак со своею огромной семьей — бесчисленными женами и отпрысками. Но Тек упорно не оставлял его, следуя за королем и по широким мраморным ступеням храма, и по дороге через сад.
У Роффо ужасно ныли колени и поясница. Раздраженный, старик остановился и взмахом руки приказал отдалиться дворцовой страже.
— В чем дело? — он посмотрел на Тека.
На узком костистом лице жреца не было и следа гнева. Он улыбнулся королю той ясной, спокойной улыбкой, которая всегда казалась тому подозрительной.
— Я хотел бы поговорить о новогодних подарках для вашей дочери
Джессмин, королевы Виннамира.
Король плотнее завернулся в плащ.
— Не сейчас, Тек. Я устал, я голоден, тело мое страдает — совсем как ты и твой бог требуете. Оставь меня в покое.
— Ваше величество, — произнес монах мягко, но настойчиво, — это такое дело, которым нужно
