— Я младший сын своего отца и не жду никакого наследства. Моего отца ничего больше не интересует, кроме его старшего сына, который наполовину идиот, а наполовину — король. Поэтому можете считать, что мое сердце принадлежит только мне одному.
— В таком случае осмелюсь предположить, что истинная королева Ксенары окажет вам поддержку и покровительство, — сказал врач. — Ваше знание местных обычаев и отношений между кланами и семьями может оказаться ей исключительно полезно.
За разговором они вошли во дворец и теперь очутились в просторной светлой комнате, которая некогда была Утренней комнатой. Ее стены были заново оштукатурены и покрашены, и Раф сморщился от резкого запаха.
— Нет, — сказал он, прислушиваясь, как странно звенит в пустоте помещения его голос. — Как вы верно заметили, я предпочитаю смотреть за играми других.
Раф повернулся, собираясь выйти. Хэлдрик не последовал за ним, он только негромко сказал:
— Пусть вас не удивит, если однажды вы обнаружите, что вас давно заставили вступить в игру.
В этом году розы распустились удивительно рано, во всяком случае, так утверждала королева. В Ксенаре розы цвели круглый год, однако никогда и нигде это зрелище не было столь красивым, как здесь, в Виннамире. Сандаал, пробираясь между кустами роз с плетеной корзиной, то и дело останавливалась, залюбовавшись пышным цветением или принюхиваясь к волшебным ароматам, и никак не могла решить, какие цветы ей срезать. Катина же, одетая в платье, которое своим оттенком способно было соперничать с розами, уже почти наполнила свою корзину.
Сад был великолепен. По стене замка карабкались мелкие, но необычайно красивые темно-красные розы, оплетая балконы и решетки на окнах нижних этажей, а по периметру были высажены неброские, но чрезвычайно ароматные чайные розы. Остальные цветы были самых разных расцветок — пурпурно-красные, розовые, желтые и алые. Неудивительно, что, очутившись в этом царстве красок и запахов, Сандаал немного растерялась.
Наконец она выбрала прекрасную желтую розу, едва раскрывшую свои нежные, чуть тронутые розовым лепестки. Срезав ее, она зашла глубже в сад, где ее внимание привлекли бледно-лиловые цветы. Однако лишь только она приблизилась к кусту, до ее слуха донесся хруст гравия. Осторожно выглянув из-за куста, она увидела мужчину, который вывел из конюшни серого в яблоках коня и повел его по дорожке к широкой площадке за садом.
Он был одет довольно бедно, в запыленные дорожные брюки и темную вязаную рубашку, поверх которой был небрежно наброшен потрескавшийся от старости кожаный камзол. Высокие до колен сапоги отчаянно нуждались в новых подметках. Волосы, такие же темные, как у Сандаал, только слегка вьющиеся, были подстрижены на уровне плеч и завязаны сзади. И незнакомец, и его конь выглядели усталыми.
— Наконец-то они прибыли, — сказала за спиной Сандаал Катина.
— Кто?
— Право же, Сандаал, — пробормотала младшая Д'Ял с плохо скрываемым удовольствием. — Если бы ты слушала, о чем все говорят, вместо того чтобы спать на ходу… Это, должно быть, герцог Госнийский. Старик только об этом и говорит вот уже неделю!
«Стариком» Катина и Роза называли между собой Великого посланника, и в этом прозвище странным образом смешивались неуважение и восхищение.
— Он ждал, пока герцог и принц вернутся из замка Госни на севере.
Теперь мы скоро отправимся домой. Этот Виннамир надоел мне до смерти!
— Но он совсем не похож на герцога, — возразила Сандаал, глядя, как молодой человек привязывает своего коня к коновязи на дальнем конце площадки и исчезает в тени. Несмотря на небогатую одежду, она успела заметить орлиный нос и высокие аристократические скулы герцога.
— Он беден… — многозначительно заметила Катина. — И не стоит твоего внимания.
Сандаал почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, однако смущение быстро сменилось гневом. Она рассердилась на себя, за то что глупые слова Катины заставили ее смутиться. Мужчины этой нищей страны, простолюдины и дворяне, все были неотесанны и, как правило, — неграмотны, а стало быть, не представляли для нее никакого интереса. И все же облик герцога отчего-то заставил ее изменить своему обычному хладнокровию.
— Пойдем, — снова прервала Катина ход мыслей подруги. — Ты собираешь свои цветы слишком долго. Моя корзина уже полна.
С этими словами она принялась срезать розы с ближайшего куста и укладывать их в корзинку Сандаал.
— Поспешим, у нас не так много времени.
Когда обе корзины были наполнены, Катина повела Сандаал обратно в замок. Внутри было прохладнее, а сырые коридоры из серого камня были тускло освещены. Сандаал Д'Лелан пожалела о том, что ей пришлось уйти из сада, однако королева слегла с простудой, и старый толстяк — замковый лекарь — предписал ей оставаться в своих покоях. Это было странно — свежий весенний воздух и солнечный свет принесли бы Джессмин гораздо больше пользы. На время болезни королевы Лилит поместили в ясли, где она находилась на попечении кормилицы, ибо легкая простуда у взрослого могла окончиться для маленькой принцессы плачевно.
Катина Д'Ял открыла дверь в спальню королевы, даже не постучав. Эта молодая леди вела себя несколько агрессивно и даже позволяла себе некоторые вольности в общении с королевской семьей, однако Джессмин не обращала на это внимания. На столе рядом с ее кроватью уже ждали приготовленные для цветов вазы с водой и, пока сама королева оставалась в постели, Роза Д'Ял читала ей вслух одну из многочисленных книг, которые привез с собой Великий посланник.
— Разве твоя мать не учила тебя, как надо обращаться с цветами? — раздраженно прошипела Кэт, выхватывая из рук Сандаал Д'Лелан розовый бутон, который та пыталась поставить в одну вазу с алыми розами. Впрочем, ее вспышка гнева быстро прошла.
— Прости, пожалуйста, я не хотела…
— Ничего страшного, — Сандаал вошла в спальню, держа в руках желтую розу — ту самую, которую она выбрала сама. — Ваше величество, — она вежливо поклонилась и приблизилась к ложу королевы, протягивая ей цветок.
Джессмин улыбнулась, страдальчески сморщив распухший покрасневший нос, и Роза, завидев Сандаал и сестру, прекратила чтение.
— Он прекрасен, но боюсь, что не почувствую запаха, — голос ее величества был хриплым, а в руках она комкала использованный носовой платок. — Как вам понравился наш розарий?
— Прекрасный сад, — негромко сказала Сандаал. — Не хотели бы вы послушать музыку, ваше величество? Или нам следует дать вам отдохнуть?
— Но я дочитала только до половины главы, — пожаловалась Роза из кресла.
— Мы закончим ее в следующий раз, — Джессмин указала на мандолину Сандаал, которая лежала на низеньком столике в углу. — Я хотела бы немного послушать, как Сандаал играет. Будь так добра. Роза, подай мне немного горячего чаю.
Младшая из сестер Д'Ял заложила книгу сухим листом какого-то цветка и без сожаления отложила ее в сторону, однако Сандаал перехватила хмурый взгляд девушки, направляющейся к дверям.
— Присядь на край постели и спой мне, дитя, — Джессмин слабо похлопала рукой по одеялу.
Сандаал взяла в руки инструмент.
— Что бы вы хотели, чтобы я спела, миледи? — осведомилась она.
— Что угодно. Мне ужасно наскучило лежать здесь.
Сандаал чуть тронула струны, но королева внезапно тронула ее за плечо.
— У тебя есть любимый, Сандаал? Может быть, ты помолвлена с кем-то?
Это был слишком интимный вопрос, даже несмотря на то, что он исходил от королевы, и Сандаал дала волю своему гневу:
— Нет, миледи. У меня ведь нет никакого приданого, на которое мог бы кто-нибудь польститься.
— Но у тебя есть твоя красота и твой голос… и ясный острый ум.
Молодая аристократка пренебрежительно улыбнулась в ответ:
— В Ксенаре лорд должен сначала посмотреть на приданое, а потом на девушку.
