влаги, облизывая губы в след движению льдинки. Пить хотелось неимоверно, пол жизни за глоток воды, а лёд на губах только усиливал жажду. Но ему, лежащему в ладони от меня и надменно улыбающемуся, я в жизни не скажу то, за что сейчас готова простить и насилие над собой.
— Хочешь пить? — лукаво поинтересовался он, положив лёд мне в ямочку между ключицами, от чего я тихо пискнула, но в следующую секунду замерла, заворожено следя за кроваво красной жидкостью, бокал с которой он теперь крутил в руке заместо льда.
— Напитки слишком быстро унесли за завтраком, — проскрежетала я пересохшим горлом. Не знаю почему, но пить хотелось так, словно не пила неделю или, наоборот, пила, употребляя исключительно алкоголь.
— Тогда я не зря захватил с собой вино, — он расплылся в довольной улыбке Чеширского кота, поднося бокал к моим губам. Но не успела я потянуться к тому, как бокал от моих губ переместился к его, одним глотком лишая меня практически жизни. Я жадно облизнулась, бросая в похитителя убийственный взгляд.
Мужчина в очередной раз усмехнулся, вытягивая из-за спины открытую бутылку вина, не дешевого вина. Я подскочила с кровати тянясь к алкоголю, совершенно забыв, что полностью обгажена, да и не волновало это сейчас. Жажда раскрепощает людей, знаете ли…
— Нет-нет-нет… — он покачал головой, выдернув бутылку буквально у меня из рук, издевательски спрятав её обратно за спину, а я почему-то вспомнила о стыде, охнула и нырнула под одеяло.
— Я очень хочу пить, — пробубнила из-под толстого стеганого одеяла, высовываясь только по уровень глаз.
— Но при одном условии, — загадочно начал он, а я уже поняла, что ничем хорошим эта его загадочность для меня не закончится. — Первый бокал ты выпьешь, так как захочу я.
Вот тут я поняла, что попала, мало ли что ему в голову взбредёт.
— Не пугайся раньше времени, ничем криминальным это не закончится, ты же помнишь, я обещал не кусаться, — говоря, он показно медленно, тонкой струйкой переливал вино из бутылки в бокал, доводя меня до истерики, которая того и гляди набросится на меня. И почему только я воспринимаю это как игру? Я больна. Больна на всю голову и мне плевать.
Обречённо киваю и готовлюсь к худшему, а эта последняя сволочь просто выпивает бокал и, улыбаясь, смотрит на меня. Хоть и было в этом бокале не больше четверти, но меня добило и это. Собираюсь возмутиться…
Его губы накрыли мои. Во рту сразу почувствовался терпко — сладкий привкус, очень аккуратно, целуя меня, утоляющий мою жажду. Разум запротестовал, а вот тело начало плавится лишь от одного поцелуя. Я точно больная.
— Надеюсь, ты удовлетворена? И как видишь, ничего криминального, как я и сказал, — прошептал он, едва касаясь моих губ, и резко отстранился, заставляя меня почти застонать от недовольства. Я всё ещё жутко хотела пить… и продолжать целовать его.
Видя моё слегка пришибленное состояние, мужчина довольно усмехнулся и на секунду свесился с кровати, чтобы, вернувшись, осчастливить меня апельсиновым соком. Целым двухлитровым графином, к которому я жадно припала и пила пока не поняла, что ещё капля, и я лопну.
— Спасибо, — переполненная до краёв поблагодарила я, откидываясь на подушки, которых на кровати оказалось аж пять штук.
— Да не за что, — отмахнулся он, убирая графин обратно под кровать, следом отправилась бутылка с вином и бокал, которым он так долго мучил меня. — А если бы ты не строила из себя мисс скромность и просто попросила, — произнёс он елейным голосом и мне захотелось придушить его, его же подушками, всеми сразу.
— Ты…
— Да-да, сволочь, скотина, маньяк и так далее по списку, — проворчал мужчина, снова притягивая меня к себе вместе с одеялом, в которое я вцепилась насмерть. Но он только уложил мою голову себе на плечо и приобнил. — Так чего ты так испугалась, малыш? Кто заставил гулять по ночам в тёмных переулках, где так много плохих дядь?
— И часто ты бываешь плохим дядей? — я осмелилась задать вопрос, на который этот полуночный маньяк лишь хмыкнул, видимо, поражаясь моей проснувшейся смелости.
— Не поверишь, но это была моя первая попытка, — как ни в чём не бывало, признался он. По осторожным поглаживанием моего плечами самыми кончиками его пальцем, я решила, что он о чём-то задумался и просто лежала в объятьях, даже не шевелясь, прислушиваясь к каждому вздоху. А заодно воспользовалась моментом, чтобы задать ещё один интересующий меня вопрос — зачем он притащил меня сюда? Но вместо этого спросила почему-то:
— И ты бы действительно изнасиловал меня?
— Да, — ответил он, не колеблясь и даже не задумываясь. Я скривилась, понимая, какая беспринципная скотина обнимает меня и попыталась высвободиться из его рук, не желая находиться с ним не то, что в одной постели, на одной планете и то бы мне всё равно было бы омерзительно знать, что где- то в мире живёт такая падаль. Он не стал мешать, отпустил и пересел в ноги кровати, но и там не оставил в покое, перехватив мои ступни и осторожно начав их массировать.
— И ты, вот так запросто, изнасиловал бы совершенно беззащитную незнакомую тебе девушку? Зачем? У тебя столько денег, что ты можешь иметь любую, — вспылила я, выдёргивая ступни из его рук, но он не отпустил.
— Вот поэтому и бросаюсь на беззащитных и незнакомых. Всё от скуки. Когда имеешь всё, становится не интересно жить, — как-то философски отстранённо рассудил мужчина, хотя какой он после этого мужчина?! Подонок! Ублюдок! Как таких только земля держит!? Скучно ему, понимаете ли! Развлечения захотелось! И ведь главное что с такими деньжищами ему ничего не будет, даже если он убьёт. Даст кому надо и всё, он невинен как младенец. Мразь!
Видимо мои мысли отразились на лице — глаза мужчины потемнели от злости, но он ничего не сказал, лишь продолжая бережно перебирать пальцы на моих ступнях. И тут я, наконец, вспомнила, что хотела спросить с самого начало.
— А почему не трахнул прямо там? Притащил сюда, заботишься, холишь и лелеешь? — с вызовом смотрю в его сейчас тёмно карие глаза, а там, от злости даже зелёный ободок исчез.
— Может, просто стало тебя жалко? — пожал он плечами. У меня появилось страшное желание влепить ему пощёчину. Да что угодно, но жалости к себе я не потерплю, особенно от него. — Я ведь действительно хотел взять тебя прямо там, но ты так необычно повела себя. Я даже сперва растерялся, а со мной давно такого не было. А потом когда по твоей щеке покатилась слеза, я понял, что выбрал совершенно не подходящую жертву, не подходящее место и…
— И привез меня сюда. Благодарю. Как-нибудь обойдусь и без твоего сострадания. Иди, жалей сирых и убогих, а я сама справлюсь.
— С чем справишься то? — ну вот, вернулись к тому с чего начали. Но почему бы и нет? Пусть поймёт, какие все мужики подонки.
И я рассказала, во всех подробностях. Он внимательно слушал откровение последних шести месяцев моей жизни, не перебивая и не шевелясь. Временами, когда его руки прекращали поглаживать ступни, казалось, что мой скучающий маньяк — похититель превращается в статую. Но проходило пара минут и он отмирал, снова внимательно слушая меня.
Рассказ закончился и в комнате повисла гнетущая тишина. Если он обдумывал услышанное, то мне просто не хотелось больше разговаривать. Но он первым нарушил долгие минуты почти осязаемой тишины.
— Как тебя зовут, малыш?
Я несколько секунд раздумывала, говорить ему или нет или сказать чужое имя, а ведь он опять поймет, что я соврала.
— Саша, — наконец, тихо отозвалась я и его глаза вновь потемнели, а тело напряглось. Мужчина изучающе смотрел на меня, комната снова погрузилась в молчание. Ему не понравилось моё имя? Знаю, для девушки это не самое подходящее, нежели какая-нибудь Снежана или Маргарита, но родители очень хотели сына и вот теперь…
