воспитательницы, и хотелось как можно быстрее снова оказаться за дверью.
— Темплтон отвез Джуби в Уоппинг, в школу Гриндела, сообщила хозяйка. — Сама бы я ни за что не остановила выбор на этом учебном заведении, тем более для Джуби. Мальчик умен и сообразителен, так что мог бы получить хорошую профессию… например, выучиться на золотых дел мастера или старьевщика. А когда-нибудь он непременно станет мэром Лондона. Мы даже его дразнили: говорили, чтобы готовился занять место Дика Виттингтона.
Вильерс вздохнул. Миссис Джоббер проводила гостя к выходу, не переставая с восхищением рассказывать о Джуби. Возле двери герцог остановился.
— Сколько лет вы заботились о Тобиасе?
— Вашего сына привезли ко мне совсем маленьким — всего нескольких недель от роду, — быстро ответила хозяйка приюта, — а два года назад Темплтон забрал его и отдал в школу. До чего же малыш был худ! Представить невозможно! — Она любовно погладила толстую спину воспитанника. — Совсем не похож на Эдварда. К вашему сведению, Эдвард — сын барона. — Она гордо приосанилась. — Беру только лучших.
— Ваши заботы достойно оплачивались?
— Четыре гинеи в месяц, как я и просила. Спасибо вам. Плюс все медицинские расходы, хотя Джуби никогда не болел. Как только мне удалось откормить мальчика, уже ничто не могло его остановить.
Вильерс с трудом удержался, чтобы не застонать. Судя по всему, теперь ему предстояло встретить диван солидных размеров, да к тому же с сомнительным именем.
— Джуби непременно вам понравится, — продолжала щебетать миссис Джоббер. — Всем нам так не хватает милого, доброго друга. Представляете, он даже делал девочкам кукол из кусочков дерева и веревочек. Они не отходили от него ни на шаг и постоянно просили рассказать какую-нибудь историю.
Информация могла означать лишь одно: Джуби не его сын. Невозможно.
— Странно, что вы его забираете. Отправите работать в конюшни? Он всегда любил лошадей.
Еще бы, с таким прозвищем.
— Мадам, — вежливо возразил Вильерс, — в конюшнях мой сын работать не будет.
— А в кухне ему делать нечего, — уверенно заключила воспитательница. — Повара хватит удар: мальчик обожает поесть. — Она гордо улыбнулась.
— Сделаю все возможное, чтобы он был сыт.
Неожиданно миссис Джоббер дотронулась до его рукава. Вильерс окаменел: он ненавидел, когда к нему прикасались.
— Можно вас попросить время от времени отпускать мальчика к нам? С тех пор как Темплтон отвез его к Гринделу, нам удалось встретиться всего два или три раза. Однажды Джуби убежал, но его тут же поймали. Ах, я так скучаю!
— Непременно, — любезно пообещал Вильерс. Он еще раз поклонился и вышел, оставив добрую женщину со спящим на руках раскормленным ребенком.
Голова отчаянно болела, и больше всего на свете хотелось отказаться от глупой затеи. Его сын не имеет права носить имя Джуби. Это невыносимо. В конце концов, он не какой-нибудь простак, а Вильерс. Герцог Вильерс.
Как он узнает, что ребенок действительно его? Сын джентльмена, сказала хозяйка приюта. Должен же был Темплтон сообщить, что отец Тобиаса — герцог.
Аристократическая натура восставала против безвкусицы визита: толстый слюнявый малыш, дурацкое прозвище, убогий домишко.
Герцогу не пристало беспокоиться о подобных мелочах. Ребенок, рожденный вне брака, не мог считаться настоящим сыном.
Честно говоря, утверждение трудно было считать убедительным.
Тобиас, разумеется, был его плотью и кровью. Он даже хорошо помнил мать, Фенелу. Роскошная женщина, итальянка, оперная певица. А до чего же она разозлилась, когда поняла, что беременна!
Кричала и бранилась, а он смеялся. Правда, потом пообещал взять на себя все заботы о ребенке, ведь театр продолжал гастролировать. И даже целых семь месяцев содержал всю труппу. Приятные ночные встречи продолжались до тех пор, пока певица не заявила, что ненавидит и его, и собственные распухшие ноги.
Когда пришло время, Темплтон сообщил о появлении на свет сына и благополучном устройстве новорожденного в надежные руки.
Вильерс даже знал, откуда взялось имя Тобиас: Фенела как раз исполняла роль невинной девушки, соблазненной подлым бароном Тобиасом. Барон добился расположения девицы и склонил ее к прелюбодеянию. Разница лишь в том, что безжалостный искуситель перевоплотился в полного сил толстого Джуби.
Джуби.
Вильерс вздрогнул и по узким ступенькам поднялся в карету.
Глава 21
В то же утро, позднее
Элайджа проснулся с ясным осознанием неблагополучия. В чем же дело? Они с Джеммой заснули на рассвете, когда сквозь шторы уже пробивался первый утренний свет. А сейчас жена уютно свернулась калачиком в его объятиях.
При взгляде на любимую в душе вспыхнула радость… и все же неприятная тяжесть не растворилась. Элайджа осторожно выскользнул из постели. Джемма что-то недовольно пробормотала, очевидно, не желая оставаться в одиночестве, но тут же снова погрузилась в сладкий сон. Шелковистые волосы переливались мягким янтарным светом.
Ощущение неблагополучия переросло в дурное предчувствие. Обычно одного лишь взгляда на Джемму оказывалось достаточно, чтобы вожделение вспыхнуло и подчинило своим законам. Но сейчас тело молчало. Вместе с этим страшным открытием пришло и еще одно.
Сердце билось неровно. Более того, оно его и разбудило, чего раньше никогда не случалось. Элайджа сделал несколько энергичных шагов. Иногда даже небольшое физическое усилие позволяло вернуться к нормальному ритму. Но сейчас ничего не помогало: сердце стучало, то пропуская удары, то куда-то убегая, словно забыло, как должно работать.
Верховая прогулка оказалась бы весьма кстати: испытанный способ заставить непослушное сердце подчиниться. Элайджа вышел из спальни жены и отправился к себе.
Он уже принял ванну и надевал камзол, когда в дверь осторожно постучал лакей. Камердинер открыл и после недолгого разговора таинственным шепотом объявил:
— Мистер Фаул весьма сожалеет, что приходится беспокоить вашу светлость, но внизу ожидает достопочтенный Ховард Чивер-Читлсфорд.
— Этого еще не хватало! — не сдержался герцог. — Его прислал Питт?
— Этого посетитель не сообщил, ваша светлость. — Викери подал парик. — А вместе с ним явился еще один джентльмен, лорд Стиблстич.
Элайджа тяжело вздохнул. Чивер-Чйтлсфорд был мелким бюрократом, чрезвычайно высоко ценившим собственное красноречие. Странно, почему никто, кроме герцога Бомона, не замечал, что словесный поток неизменно течет в ложном направлении. Так, например, многоуважаемый оратор мог без сомнения провозгласить, что работорговля приносит некоторую пользу, а потому премьер-министру не следует чересчур агрессивно с ней бороться.
Несмотря на ошибочную позицию, не исключавшую даже весьма двусмысленных поступков, Чивер- Читлсфорд считался доверенным советником Питта, а Стиблстич представлял интересы главы муниципалитета. Элайджа надел парик и отправился вниз. К счастью, сердце немного угомонилось и перешло на более спокойный, хотя все еще синкопированный танец: не слишком уверенный, но и не
